Витязь в овечьей шкуре - Галина Куликова

Утром Наташа первым делом позвонила Ольге и все ейрассказала.

— Тебе надо бежать оттуда! — заявила испуганнаяподруга. — Немедленно.

— Нет, Ольга, Парамонов обещал прислать мне кого-нибудьна подмогу. По крайней мере, теперь-то он разобрался в ситуации. Понять немогу, почему раньше у нас не получался нормальный диалог.

Но ты должна мне помочь в другом. Можешь подъехать вБерезкино после работы?

— Конечно! А зачем?

— Покровский раскаялся в том, что попросилнесексуальную женщину. Теперь ему нужна нормальная.

— А где ее взять? — удивленно спросила Ольга.

— Из меня сделать, естественно! Давай, дорогая, думай,как исправить все то, что мы натворили. У тебя материальная помощь, которуювыделил мне начальник, так что — трать, не стесняйся.

— Кстати, первый раз вижу, чтобы столь мелкой сошке, какты, выделяли такие большие деньги в качестве материальной помощи. Что тысказала начальнику?

— Да ничего, — пожала плечами Наташа. — Онсам предложил! В общем, так. Приезжай завтра к семи, я отнесу твои покупки вдом, потом сяду в твою машину, и мы как будто бы уедем в город.

— А на самом деле?

— А на самом деле я пойду в разведку.

— С кем?

— С собакой.

— Господи, где ты возьмешь собаку?

— Да вот она у меня тут лежит. Азор, голос!

— Гав! — с удовольствием сказал Азор.

— Ну, я смотрю, ты там обжилась, — констатировалаОльга и стала спрашивать, как проехать к дому Покровского.

Только Наташа начала ей объяснять, как в комнату без стукаворвался сам Покровский с бадминтонной ракеткой в руке.

— Что?! — закричал он, выставив ракетку передсобой.

— Что?! — испуганно повторила Наташа, глядя нанего во все глаза.

— Азор залаял!

— Он просто так.

— Уверены?

— Ну, вы вообще, Андрей Алексеевич! — возмутиласьНаташа. — То в кабинет стучали, а то в спальню без стука влетаете.

— Да ладно вам, — отмахнулся тот. — Что я туту вас могу увидеть особенного? Ваше голое тело?

Ну, даже если увижу — без чувств не упаду.

— Не зарекайтесь, — ехидно заметила Наташа и сноваподнесла трубку к уху. — Алло, ты меня слушаешь?

— Что это у вас за странные отношения? — тотчас жеспросила потрясенная Ольга. — В жизни никогда не слышала, чтобы такразговаривали с человеком, к которому нанялись на работу. В конце концов, яруковожу агентством по трудоустройству, которое несет за тебя ответственностькак за работника!

— Успокойся, он не станет жаловаться.

— — Ты уверена?

— На все сто. Ты, главное, одежду мне привези.

— И туалетную воду. И лак для ногтей.

— Что ты меня учишь? — хмыкнула Ольга. — Мнедостаточно было послушать вашу беседу, чтобы сообразить, что надо привезти.

— Кстати, Ольга, скажи своей любимой сестре, что онабольшая, набитая соломой дура. И, будь любезна, не смягчай эпитетов.

— Я забыла тебя предупредить, — пробормоталаОльга. — А что, этот шут гороховый уже появлялся?

— Еще как появлялся! Вы вообще — спрятали меня, называется!А потом всем, кому не лень, даете мой адрес. Выходит, за Ерискиным слежка была.И это вы меня рассекретили с Ксюшей.

Ольга долго ныла и извинялась, прежде чем положить трубку.

Наташа отказалась от завтрака, взяв с собой чашку чаю. Ужсегодня-то она потрудилась на славу! Злость на Покровского оказалась отличнымстимулом для ударной работы. На обед он позвал ее сам, внимательно оглядевпапки, перекочевавшие из одной стопки в другую.

— Как вы думаете, — спросил он, — скольковремени потребуется на то, чтобы привести архив в божеский вид?

— Я постараюсь все сделать побыстрее, — холодноответила Наташа, поднося вилку ко рту.

На Генриха она старалась не смотреть, потому что видела вего поведении явные признаки волнения, что ее не просто настораживало — пугало.

Версия с бесстыдными фотографиями казалась ей самойудобоваримой. А там — кто его знает? Эти чертовы ноги под кроватью не давали ейпокоя.

Азор, которого выпускали погулять, а потом снова затащиливнутрь, повсюду бегал и цокал когтями. В какой-то момент они с собакой осталисьв доме одни — Генрих о чем-то спорил с садовником возле беседки, Марина сВалерой отправились прогуляться, а Покровский засел в гараже и чем-то тамстучал. Наташа встала размять спину и вышла в холл, сладко потягиваясь. Потомвспомнила про нож и подумала — на месте ли он? Хорошо ли она его спрятала?

На всякий случай она решила это проверить и отправилась навторой этаж. Азор побежал следом, вырвался вперед, резко свернул вправо ибоднул головой дверь комнаты Генриха. Ворвался внутрь, промчался вихрем попомещению и выскочил. По дороге что-то такое уронил, и это что-то с грохотомповалилось на пол.

— Балда такая! — попеняла ему Наташа и засунулаголову в комнату.

На полу валялись сброшенные псом вещи, которые Генрих,по-видимому, достал из комода.

Ящики комода были открыты, а вещи лежали повсюду, в томчисле и на стульях. Наташа двумя руками стала собирать все, что оказалось наполу.

В том числе там была довольно большая шкатулка, из которойвывалились фотография и письмо. На снимке была изображена довольно молодаяженщина с прелестными ямочками на щеках и задорным взглядом. Наташа повернулафотографию обратной стороной и прочитала: «Дорогому Генриху на память, Мария».

Значит, это его жена — та, что не справилась с управлениеммашины и разбилась на дороге. Надо же — она моложе Генриха, и намного! Бумага,на которой было написано письмо, на уголках пожелтела, выходит, этому письмутоже не день и не два.

Наташа не собиралась читать письмо, она только кинула нанего взгляд и немедленно зацепилась им за слова: «В моей смерти прошу никого невинить». Господи боже! Неужели жена Генриха покончила с собой?! Наташаторопливо развернула бумагу и начала лихорадочно шарить глазами по строчкам. «Яделаю это, потому что не могу больше жить во лжи… Я люблю не своего мужа, адругого мужчину. Люблю давно и безнадежно. Если у меня все получится и я отойдув мир иной, расскажите Андрею, как я его любила…»

«Черт знает что такое! — про себя возмутилась Наташа иочень быстро спрятала бумаги в шкатулку. Захлопнула ее, положила на стул ибыстро вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. — Невероятно!Немыслимо! Жена Генриха беззаветно любила Покровского и из-за него покончила ссобой! Направила машину в дерево или в ограждение. А Генрих после этого продолжаетспокойно трудиться в его доме. Что эти странные люди себе думают? Что оничувствуют?!»