Цветы под дождем и другие рассказы - Розамунда Пилчер

— Да-да, конечно. — Эдвина перебросила ремешок сумочки через одну руку, на другую повесила набитую покупками корзину и не без усилия подняла с прилавка картонную коробку с овощами. Пакет с помидорами, оказавшийся наверху, угрожающе покачнулся, поэтому ей пришлось придержать его подбородком. — Только, пожалуйста, откройте мне дверь.

— Ваша машина тут?

— Да, у тротуара.

— Тогда до свидания, миссис Харли.

— До свидания.

Она вышла из дверей деревенского магазинчика и окунулась в холодный и солнечный февральский день. Пересекла тротуар, поставила коробку на крышу машины, опустила на землю корзину и открыла багажник.

Была пятница, день закупок, так что багажник уже был наполовину полон. Там лежали большой пакет из лавки мясника, ботинки Генри, которые она забрала из починки, чистые простыни из прачечной, садовые секаторы, отточенные и смазанные маслом у местного кузнеца. Она поставила в багажник коробку с овощами, поняла, что он не закрывается, поменяла кое-что местами и наконец захлопнула дверцу.

На сегодня с делами покончено. Можно ехать домой. Но вместо того чтобы тронуться с места, Эдвина стояла посреди главной улицы крошечной шотландской деревушки и смотрела на каменный дом на противоположной стороне. Фасад у него был симметричный, как у домиков на детских рисунках, крыша крыта серым шифером. Перед домом за живой изгородью из бирючины лежала узенькая полоска сада. Занавески на окнах были задернуты.

Дом старой миссис Тишфилд. Пустой, потому что две недели назад его хозяйка скончалась в местном госпитале.

Эдвина прекрасно знала этот дом. Они с миссис Тишфилд были знакомы много лет. Иногда Эдвина заезжала к ней забрать пирог для церковной распродажи или поздравить с Рождеством, и тогда миссис Тишфилд приглашала ее на чашечку чаю.

Она помнила крошечные комнаты, узкую лестницу, сад за домом с розами «Альбертина» и веревкой для сушки белья, натянутой между двух яблонь…

— Эдвина! — Она и не слышала, как другая машина подъехала к тротуару и припарковалась рядом с ней. Розмари Тернер. Она вышла из машины: седоволосая, с корзинкой в руках и белым пекинесом на красном поводке. Розмари была одной из ближайших подруг Эдвины. Ее муж Джеймс играл с Генри в гольф, а первенец Эдвины был ее крестником.

— Что это ты тут делаешь? Застыла на одном месте, смотришь в пространство…

— Да так, ничего особенного, — отозвалась Эдвина.

— Бедняжка миссис Тишфилд. Хотя в общем-то она прожила прекрасную долгую жизнь. Правда, странно видеть, что она не копается в этом своем микроскопическом садике? Он был, по-моему, самый ухоженный в графстве. Ты приехала за покупками?

— Да. Уже собиралась возвращаться домой.

— Я должна купить собачьи галеты для Хай-Фая. Ты не очень торопишься?

— Нет. Генри сегодня обедает не дома.

— В гаком случае почему бы нам не пуститься во все тяжкие и не выпить кофе в «Соломенной крыше»? Мы с тобой сто лет не виделись. Думаю, нам есть что обсудить.

Эдвина улыбнулась.

— Хорошо.

— Тогда, пожалуйста, подержи Хай-Фая. Он ненавидит заходить в магазин, потому что кошка на него страшно шипит.

Эдвина взяла из рук подруги поводок и стала ждать, прислонившись спиной к машине. Ее взгляд опять обратился к дому миссис Тишфилд. Была у нее одна задумка, но она знала, что Генри ее не одобрит, а перспектива ожесточенных дебатов внушала ей ужас. Она вздохнула, внезапно почувствовав себя усталой и старой. Скорее всего, до вечера она передумает и предпочтет ничего ему не говорить.

Маленькое кафе было тесное, темное и очень старое. Но еду там подавали на чудесном фарфоре, на столиках стояли свежие цветы, а кофе был крепкий и ароматный.

Эдвина отхлебнула щедрый глоток.

— Это мне и было нужно.

— Мне показалось, ты выглядишь утомленной. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да. Просто устала, пока закупала продукты. И почему это так скучно?

— Думаю, за долгие годы брака мы привыкаем выполнять одну и ту же программу. Как компьютеры. А где это обедает Генри?

— У Кейт и Тони. Они с Тони все утро провели за обсуждением финансовых вопросов.

Кейт была сестрой Генри. Ее муж Тони вел их финансовые дела, и его контора находилась в нескольких шагах от просторного дома Эдвины и Генри в Релкирке.

— Генри нравится жизнь на пенсии?

— Думаю, да. Он почти все время занят.

— А он не путается у тебя под ногами? Когда Джеймс вышел в отставку, я чуть с ума не сошла. Он постоянно являлся на кухню, выключал мой радиоприемник и задавал массу вопросов.

— Каких, например?

— О, да как обычно. «Ты не видела мой калькулятор?» «Что случилось с газонокосилкой?» «Во сколько будет ланч?» Кто это сказал, что мы выходим замуж, чтобы быть вместе в горе и в радости, но только не на кухне?

— Герцогиня Виндзорская.

Розмари рассмеялась. Они встретились глазами, и внезапно смех ее стих.

— Все-таки в чем дело? Обычно ты гораздо более разговорчива.

Эдвина пожала плечами и вздохнула.

— Даже не знаю… Хотя, вообще-то, знаю. Сегодня утром я заглянула в свой ежедневник и поняла, что в следующем месяце у нас с Генри годовщина. Тридцать лет свадьбы.

— Надо же! Жемчужная свадьба. Значит, с серебряной прошло уже пять лет? Как чудесно! Отличный предлог закатить праздник.

— А какой в нем смысл, если дети все равно не смогут приехать…

— Почему это не смогут?

— Потому что Родни у себя на корабле, патрулирует в Хормузском проливе. Присцилла в Сассексе, поглощена семьей: Бобом и детьми. А Тесса наконец-то нашла себе работу в Лондоне, но зарабатывает совсем крохи, поэтому, даже если ей удастся отпроситься на пару дней, ей не хватит денег на билет. К тому же, тридцать лет со дня свадьбы это не повод веселиться. Для меня это как водораздел… Кажется, будто вершина пройдена и теперь нам предстоит катиться вниз…

— Прошу, перестань говорить такие ужасные вещи!

— …И чего, собственно, мы достигли? Чему тут радоваться?

Розмари со свойственным ей здравомыслием не стала комментировать эти слова. Помешивая ложечкой кофе, она заговорила на совсем другую тему.

— Ты так пристально рассматривала дом миссис Тишфилд… У тебя есть на то причина?

— В некотором роде. Я внезапно осознала, что мне уже пятьдесят два, а Генри шестьдесят семь и что недалек тот день, когда мы физически не сможем оставаться в Хилл-хаусе. Мы и сейчас чувствуем себя там как две сухих горошины на дне банки, а каждую свободную минуту тратим на то, чтобы поддерживать сад в пристойном виде.

— Он очень красивый.