100 великих тайн медицины - Станислав Зигуненко

Как правило, такие изменения оказываются негативными. Самое первое, что происходит со всеми ранеными – у них резко снижается иммунитет. Вспомните хотя бы героя повести Виктора Астафьева «Пастух и пастушка». Он умер после довольно легкого ранения, потому что просто устал жить.

Писатель-фронтовик ничего не выдумал. Медицинская статистика показывает, что среди раненых в шесть раз выше смертность от осложнений гриппа. Раньше на этот факт не обращали особого внимания. Считалось, что рана, как и любая болезнь, попросту ослабляет человеческий организм. Лишь недавно ученые выяснили, что вирусные осложнения не зависят от давности полученного ранения и даже от степени его тяжести. Если в вас стреляли хоть двадцать лет назад и попали всего-то в мизинец на ноге, то все равно ваши шансы умереть от гриппа выше, чем у «необстрелянного» соседа или брата. Иначе как клеточными изменениями этот факт не объяснить, ведь прямые последствия ранения – травма, отек, воспаление лимфоузлов или даже заражение крови – давным-давно прошли.

В медицинской литературе также описан случай с советским разведчиком времен Великой Отечественной войны. После ранения он приобрел способность различать кожей малейшие колебания температуры с невероятной точностью. Этот уникум мог с закрытыми глазами определить, сколько вокруг него сидит людей – только по тепловому излучению, которое он улавливал ладонями. Точно так же этот человек мог ходить по минным полям, кожей ног чувствуя разницу температур между землей и минами, обходя опасные участки стороной.

Происходят определенные изменения и с психикой. Скажем, известны случаи, когда человек менял свои привычки до такой степени, что можно сказать: до ранения и после – это два абсолютно разных индивидуума.

«В статистической массе пулевые изменения наследуются – это однозначно, – полагает Ширяев. – Однако эти изменения весьма невелики. Половые клетки гораздо сильнее защищены от внешних воздействий, чем все прочие, в противном случае человечество принципиально менялось бы с каждым новым поколением. Однако “частые пулевые мутации” все же способны передаваться половым клеткам, а значит, и наследоваться».

Вот, например, повышенная агрессивность – это частое последствие пулевого ранения. Если принять эту теорию, то легко объяснить агрессивность чеченцев, склонность их к войнам. Они ведь воюют с давних времен. За два последних века в роду каждого нынешнего чеченца был не один и не два раненых – вот и накапливается генетическая агрессивность.

Справедливости ради надо сказать, что иной точки зрения придерживалась известный генетик Раиса Берг, в свое время вынужденная эмигрировать из России в Париж. Она полагала, что в эксперименте, который описал Максимов, не были учтены многие факторы. В частности, когда исследовали клетки печени крыс, которым во время экспериментов наносили раны, а также плазму крови людей, перенесших те или иные ранения, то не были достаточно обследованы пациенты контрольной группы.

Не указано время, прошедшее между ранениями людей и взятием у них контрольных проб крови, неизвестно производился ли анализ лимфоцитов у их родственников, не претерпевших таких ранений. А при описании опытов на крысах ни словом не упомянуты контрольные наблюдения над ближайшими родственниками подопытных животных.

Между тем выявление мутагенного агента – дело весьма непростое. С этим, например, столкнулись американцы, попытавшиеся исследовать влияние на хромосомный аппарат радиоактивного излучения во время бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. При контрольных обследованиях родственников, подвергшихся радиоактивному воздействию людей, они обнаружили, что хромосомы и тех людей, что не были под бомбами, несут огромный груз мутагенных изменений, накопленных за предыдущие поколения. И на этом фоне теряется даже такое мощное воздействие, как радиационное. А ведь пулевое ранение наносит куда меньший вред организму; шансов выжить при пулевом поражении у организма куда больше, чем при радиационном облучении.

«Так что вряд ли ДНК, пробитая пулей, сможет привести когда-либо к мутантным изменениям, – полагала Берг. – Над нами больше властвует естественный отбор, а также многочисленные аварии, связанные с производством и испытаниями ядерного оружия, выбросы химических веществ…»

Мечта о свободном покорении морских глубин сопровождает человечество, кажется, на протяжении всей истории. Вспомните хотя бы былинного Садко, умевшего дышать не газом, но жидкостью. Ведь в былине ничего не сказано о каких-либо приспособлениях, которые использовал легендарный новгородец, спускаясь в гости к Нептуну. Тем не менее он не только не задохнулся, но еще и пел в присутствии морского царя. Как ему это удалось?

«Да мало ли что умеют сказочные герои!» – скажете вы. Это верно. Но не случайно же говорят: сказка – ложь, да в ней намек… Вспомните хотя бы: «человек-амфибия», описанный талантливым пером Александра Беляева, имел наряду с легкими и жабры акулы, чтобы свободно обитать в двух стихиях – водной и воздушной. По законам биологии ничего невозможного тут нет. Вон лягушки могут обитать и в воде и на суше.

Недаром вымысел Беляева, навеянный, кстати, экспериментами ленинградского профессора С.С. Брюхоненко, настолько захватил умы, что даже нашлись энтузиасты, захотевшие подвергнуться такой операции. Одним из них был деревенский парень из Сибири. Акулы там отродясь не водились, зато были сомы. И парень буквально терроризировал районного хирурга, требуя пересадить ему жабры рыбы. Это было перед самым началом войны, которая и отодвинула исполнение многих желаний.

Тем не менее четверть века спустя с подобной просьбой к врачам обратился известный бельгийский акванавт Робер Стенюи. Оговоримся сразу: даже на современном уровне медицины подобная операция пока невозможна. Но в науке, зачастую, к одной цели могут вести, как минимум, два пути. Этими двумя путями и пошли исследователи, стремясь сделать человека равноправным обитателем в царстве Нептуна.

Садко в Подводном царстве. Художник И.Е. Репин. 1876 г.

Первый путь предложил всемирно известный океанолог Жак Ив Кусто, пошедший по стопам гениального Леонардо да Винчи. Еще тот в свое время предлагал путешествовать под водой, находясь под водолазным колоколом. Потом колокол усовершенствовали. И герои Жюля Верна разгуливали по морскому дну уже в водолазных костюмах. Ну, а Кусто вместе с коллегами в 1943 году придумал акваланг – легководолазное снаряжение, позволившее отказаться от «пуповины», связывавшей человека с поверхностью. Живительный газ теперь поступал в легкие ныряльщика не через шланг и помпу с поверхности, а из находившегося за спиной баллона со сжатым воздухом.

Гораздо менее известно другое. Выступая на Втором Международном конгрессе по подводным исследованиям в Лондоне в 1962 году, тот же Жак Ив Кусто утверждал, что уже в обозримом будущем человек сможет поселиться на дне океана. Причем он не будет нуждаться в воздухе или искусственных газообразных дыхательных смесях.