Охота за темным эликсиром - Том Хилленбранд

Шагнув вперед, Овидайя снова поклонился.

– Высокочтимая герцогиня, я восхищен встречей с вами. Надеюсь, путешествие было приятным?

– Благодарю, сеньор. К сожалению, последний отрезок был весьма тяжелым. Кажется, пьемонтские дороги стали еще хуже лангедокских, если это вообще возможно. Простите, я вынуждена присесть.

Один из лакеев подбежал к ней, подставив стул с мягкой обивкой, на который женщина опустилась, тяжело вздохнув.

– Желаете выпить чего-нибудь, мадам?

– Чашечка кофе мне не помешала бы.

Один из слуг хотел было поспешно броситься выполнять поручение, однако Овидайя покачал головой:

– Сожалею, однако, кажется, в этом городе нет ни единого зернышка, я уже повсюду спрашивал.

Уголки губ Лавальер опустились вниз, демонстрируя недовольство женщины, не привыкшей себе в чем-то отказывать.

– Я забыла, что мы в итальянской провинции, где, к сожалению, совершенно не умеют жить. Ужасная страна, совершенно не годится для столь утонченной натуры, как я. За исключением Венеции – там чуть получше. Но даже там кофейни не слишком известны.

Она обернулась к своей камеристке, ожидавшей поручений на почтительном расстоянии.

– Клэр, сходите в кухню и принесите мне что-нибудь сладкое – может быть, пару печений. И спросите, нет ли здесь хотя бы шоколада. Если нет, то принесите нам вина, но только не итальянского. Лучше какого-нибудь рейнского.

Когда камеристка скрылась из виду, она велела обоим лакеям закрыть створки двери снаружи. Когда они наконец остались наедине, Марсильо широко улыбнулся:

– Глубокоуважаемая графиня, снимаю шляпу. Не только перед вашей красотой, но в первую очередь перед вашим искусством. Это переодевание – если бы я не был уверен, что это вы, то ни за что не узнал бы вас.

Графиня захлопала ресницами и осторожно провела ладонью по щеке.

– Благодарю вас. Однако ради этого моя красота сильно пострадала.

– Как вы это делаете? – поинтересовался Жюстель. – Вы выглядите на двадцать лет старше, как пятидесятилетняя дама.

Если да Глория обиделась из-за того, что гугенот заявил, будто ее истинный возраст составляет тридцать лет, виду она не подала.

– Яичный белок, – ответила она. – Тонко намазать на кожу – и получаются морщинки, которым позавидовала бы старая крестьянка.

– Извините, что перебиваю, – произнес Овидайя, – но времени у нас немного. Как только мы выйдем из этого салона, нам придется поддерживать этот маскарад на протяжении всего пребывания здесь. Все остальное было бы слишком опасно, поскольку Турин кишмя кишит французскими, венецианскими и габсбургскими шпионами, и кто знает, какими еще. Поэтому я еще раз повторю наши роли, согласны?

Никто не стал возражать, поэтому Овидайя продолжал:

– Герцогине де Лавальер пришлось пережить долгое и трудное путешествие, поскольку Людовик Великий наконец-то внял ее просьбам и позволил навестить сына. Вы, мадам, поклялись в присутствии короля и парижского архиепископа клятвой, обязывающей вас хранить все в строжайшей тайне. Кроме того, у вас есть пропуска, выданные Королевским советом внутренних дел.

Овидайя вынул из внутреннего кармана своего камзола запечатанный документ и протянул графине, которая немедленно спрятала его в пышных рюшах своего рукава.

– Этот господин, – он указал на Жюстеля, – Гислен Ожье Дебюсси, иезуитский секретарь, обычно выступающий в должности советника маркиза де Сенлея, государственного министра при Людовике. Официально он поехал с вами в качестве духовного наставника. На самом же деле отца Гислена, конечно же, приставили к вам в качестве соглядатая, поскольку «король-солнце» не слишком доверяет вам и вашим намерениям. Генерал, простите, я вынужден понизить вас в звании, но теперь вы лейтенант Бенито Виккари. Вы состоите на службе у Виктора Амадея II. Его светлость прислал вас сюда из Анси, чтобы вы помогали герцогине словом и делом, если ей потребуется помощь герцога Савойского.

Овидайя обернулся к Янсену:

– А вы, капитан, станете Клаусом Тьенсеном, уроженцем Ганновера и в настоящее время помощником графа Мертонширского.

Янсен нахмурил лоб:

– И в таком случае это вы? Разве этого недостаточно? Немец и англичанин в свите французской герцогини?

– Совершенно недостаточно. Джеймс, граф Мертонширский, – внебрачный сын покойного английского короля Карла II и его фаворитки Нелл Гвин.

– У Гвин были дети? – удивился Марсильо.

– Может быть. А может быть, и нет. В любом случае у Карла II было больше бастардов, чем лилипутов у испанской инфанты, так что это весьма вероятно.

Марсильо кивнул:

– Прошу вас, продолжайте.

– Тетка Карла, Генриетта Мария Стюарт, была, как вам известно, замужем за герцогом Орлеанским, братом Людовика. Соответственно, наш выдуманный граф Мертонширский приходится племянником монсеньору, а значит, и племянником «королю-солнце». Как и его двоюродная бабушка, граф Мертонширский проводил много времени в Париже, где познакомился с графиней, простите, то есть я имею в виду герцогиню Лавальер.

Да Глория улыбнулась ему:

– Значит, я смею предположить, что вы – мой юный paramour[53]?

Овидайя обнаружил, что покраснел. Марсильо усмехнулся. Жюстель выглядел расстроенным.

– Возможно, я тоже лишь один из ваших советников, это можно обсудить. Если бы я, то есть, я хочу сказать, граф, был вашим любовником, то все равно потребовалась бы определенная ловкость для того, чтобы оспорить этот факт. Если же люди поверят в это – тем лучше для нашей маскировки.

В дверь постучали.

– А теперь, – прошептал Овидайя, – играйте свои роли, пока я не скажу вам обратного.

– А слуги? – прошептал Марсильо.

– Я наняла их всех в Милане, – ответила графиня. – Они считают меня Лавальер. – Она откашлялась и крикнула: – Входите!

Двери распахнулись, и в салон вошла гувернантка, неся в руках серебряный поднос, на котором стояли графин с вином и тарелка с марципанами. Графиня недовольно наблюдала за тем, как та поставила все на стол и наполнила один из бокалов вином.

– Ни кофе, ни даже шоколада, – проворчала герцогиня. – Ужасная страна.

* * *

Овидайя потер глаза в надежде, что пляшущие перед ними пятна пропадут. Снова поглядев на лежавший перед ним листок, он обнаружил, что пятна никуда не делись. И неудивительно. Он никогда еще так много не читал и не писал, как в минувшие недели. Только за сегодняшний вечер он написал три письма: одно – португальскому купцу в Александрию, второе – Гюйгенсу, а третье – Бейлю. И как раз принялся за четвертое, предназначенное для Кордоверо. Однако он начал опасаться, что зашифровать послание уже не сумеет, поскольку, можно сказать, наполовину ослеп. Поднявшись, он размял затекшие конечности и побрел к комоду в поисках портвейна. Налив себе бокал, он подошел с ним к открытому окну. На улице было по-прежнему тепло, несмотря на то что колокол на церкви Святого Иоанна Крестителя уже пробил одиннадцать. Его комната находилась на четвертом этаже «Догано», поэтому из окна открывался красивый вид на дворец. Вообще-то смотреть на пейзаж было не в его духе: для такого времяпровождения ему просто не хватало терпения. С другой стороны, он знал, что глаза отдохнут быстрее, если он будет смотреть вдаль. Поэтому Овидайя без особого интереса, однако старательно рассматривал все, что видел из своего окна: площадь, край герцогского сада, несколько лошадей.