Шантажист - Диана Билык

По дороге домой я дергалась и порывалась включить телефон, но усилием воли спрятала его подальше в сумочку и слушала веселые и непринужденные разговоры Ленки. Что-то о Лиманове, который стал жестким деспотом, уволил несколько журналистов и снял премию с сисадмина, болтала что-то о Зинке, которой жена бухгалтера испортила прическу и сломала пару ногтей, а потом заикнулась о каком-то Владимире – новеньком.

– Что? – обернулась так резко, что зазвенело в ушах. – Владимир, ты сказала?

– Не может быть! – не сдержалась я, когда зашла в кабинет Лиманова на его срочный вызов. С утра на работе был такой завал, что мы с начальником не успели и встретиться. – Владимир? Тот самый художник?

Мужчины сидели друг напротив друга и о чем-то тихо беседовали, но стоило мне болтнуть невпопад, как оба повернули головы.

Владимир прищурился и провел большой рукой по темным волосам, а

Арсен сдержанно заулыбался, поднялся и представил меня:

– Это наш главный редактор – Таисия Богдановна Гринёва, а это наш фотограф и художник – Владимир Олегович…

– Алиев, – перебила я с презрением. Сложила руки на груди и натянула спину. – Наслышана. Моя подруга – Ярина Альдова очень хорошо знает этого… – хотела сказать «подонка», но промолчала. Если он Ворон, я должна держаться осторожней, нельзя себя выдать. Хотя зачем подлой птице себя так выставлять? Это подозрительно, словно он пытается отвести от себя подозрения.

Владимир поднялся. Ростом он был не меньше Арсена. Плечи, Ленка права, огромные, косая сажень, как говорят, а голос низкий, рокочущий, но незнакомый:

– Дело старое. Кто не ошибался – не жил совсем, – он подошел-подкрался ко мне развалистой походкой, отчего Арсен немного отступил, будто давал дорогу, и художник, наклонившись, поцеловал мою кисть. У него были тонкие и теплые пальцы и сухая кожа, остро-мужской парфюм обдал меня незнакомым облаком аромата. От Ворона как-то иначе пахло. Невесомей. Едва уловимо.

Меня терзали сомнения. Он или не он? Трудно сказать, нужно больше информации, но этот мужчина больше всех настораживал и пугал, особенно если вспомнить о подлости, что он сделал в прошлом – подставил Яру и обвинил в плагиате.

– Это не ошибка, – я выдернула руку и скривилась. – Вы сделали это намеренно и прощения не попросили.

– Тая, – вмешался Арсен, – это их дело. Тебе не кажется, что у каждого в шкафу куча скелетов, и выворачивать их не стоит?

– О чем это ты? – Я немного повернулась к шефу. А ведь его из подозреваемых никто не убирал. Могут они вдвоем меня обманывать? Могут. Но за что?

Арсена я никогда и нигде не встречала, а Владимира знаю только заочно. Но художник он, и правда, талантливый, хотя человек подлый.

– Я против этой кандидатуры на место штатного художника, – встала я в позу. – Если мое мнение интересует, конечно.

– Я уже принял решение, Таисия, – жестко отсек Лиманов и оперся плечом на стену, вгляделся в мое лицо. – И Вова будет с нами работать. Если тебя что-то не устраивает…

– Делай, что хочешь, – я повернулась к двери. – Зачем тогда звал, если я пустое место? Добро пожаловать, – бросила язвительно в сторону новенького, словила его довольную лыбу и распахнула дверь. С лестницы потянуло зимним холодом. Сегодня в офисе слабо топили, у меня в кабинете был настоящий дубарь, и с утра бросало в дрожь, отвлекала только загрузка по новому номеру, который катастрофически не успевали сделать в срок.

Терпеть не могу предательство и обман, а то, что этот Вова сделал с Яриной, подло. Меня аж замутило от его взгляда. Если эта тварь меня шантажирует, я себя ненавидеть буду вечно. За то, что потянулась, за то, что в отеле позволила слишком много и не дралась до последнего.

Владимир цокнул языком, привлекая мое внимание. Я застыла в дверях и нырнула в глубину его светло-голубых глаз. Мрак! Ты или не ты?

– Извините, я не должна была вмешиваться, – повела скромно плечом. – Арсен, ты начальник и вправе брать тех специалистов, кого посчитаешь нужным. Это лишь моя предвзятость, посмотрим, как сработаемся. Таня говорила, что вы сделали новые макеты и иллюстрации. Покажете? – мне пришлось повернуться к кабинету лицом и снова зыркнуть на Алиева.

Владимир шагнул ближе, всмотрелся хитрым прищуром в мои глаза и вдруг сказал:

– Редактор у тебя, Лиманов, не редактор, – заулыбался коварно. – Она же сокровище. И ты до сих пор бегаешь околицами и не отбиваешь ее пороги? – мужчина повернулся к Арсену и подмигнул ему, а шеф метнул в меня нечитаемый взгляд, отступил к бару и достал стакан для коньяка.

Я с удивлением наблюдала, как Лиманов плеснул себе довольно много крепкого напитка и залпом его выпил.

– Тая, иди работай, – сказал он, не оборачиваясь. Что-то в его голосе хрустело и ложилось на мои плечи льдом, но я не понимала, почему. Только мутило сильнее, царапало горло, крутило живот. Неужели обижается, что я ему обещала ужин, но так и не пошла? Сердцу ведь не прикажешь, что я могу сделать, если душа к нему не лежит? Не принуждать же себя?

Я сбежала по ступенькам и ринулась в туалет, где вырвала единственную чашку воды и небольшую пресную булочку – все, что смогла впихнуть в себя в обед. Есть совсем не хотелось, тошнота с утра накатывала такая, что хотелось только лежать.

Врачи предупреждали, что после сотрясения пару месяцев такое будет, я даже не удивилась. Назначили таблетки, но я их забросила в тумбочку и не пила – они сильно тормозили, делали меня безучастной к внешнему миру, зато счастливой внутренне. Не хочу жить иллюзиями! Сама справлюсь, я не беспомощный ребенок, которого может сломить банальная тошнота или рвота.

Вернувшись в кабинет, я долго металась между номером и поиском новой информации о Вороне. Нет-нет и ловила себя на том, что залезала в сеть и выискивала все, что могла о художнике. Был женат, ребенок умер при родах, после этого Алиев развелся, ушел в тень и не появлялся на приемах, не участвовал в выставках, слухи ходили, что рисовал, но картины не выставлял. Зато в прошлом году вернулся с фурором – первую же свежую работу продал за несколько сотен тысяч долларов.

Зачем ему место в журнале?!

Я хлопнула по столу ладонями и открыла покрупнее ту самую картину, что подняла творца до небес.

И здесь эта драная птица! Хотя подана в странной манере письма, с мелкими закорючками, визерунками, а если увеличить, то можно было рассмотреть на черных крыльях другие мелкие истории. Здесь и объятия, и поцелуи, и расставание. Потрясающая работа, я даже задержала дыхание, пока вглядывалась в детали.

Неужели это ты, Вова, тот, кто меня мучает?

Я открыла затихший чат с Вороном и написала несколько слов.

Тая: я жива. Спасибо, что дал мне время тишины.

Он прочитал сразу, но не ответил. Я ждала несколько часов, открывала чат, обновляла страницу по сто раз, но шантажист молчал.