Призрак Канта - Татьяна Устинова

Ему хотелось, чтобы всё это оказалось сном.

Он спит, за окном бушует буря, и ему снится сон — отчетливый, как 3D-фильм, который не может смотреть Мура, потому что у неё не развит мозг!..

Или развит неправильно.

— Хорошо, — громко сказал он. — Пусть так. Кант явился, и вы за ним. Что я должен сделать, чтобы, как вы говорите, эта точка в пространстве не утратилась? Дом продаётся, рано или поздно его кто-нибудь купит и снесёт. Не сейчас, так через год.

— Видите ли, в чём дело, — произнес Бессель вкрадчиво. — Мы не даём никаких заданий. Мы можем дать совет, но никак не задание.

— Хорошо! — рявкнул Василий Васильевич. — Дайте мне совет!

— Найдите изумруд и девушку, — сказал Бессель. — Вот вам мой совет.

— Изумруд украл тот, кто убил Ивана?

— Не знаю, — пожал плечами Бессель. — Не интересуюсь.

— Тогда при чём здесь изумруд?

— Ну-у-у, сами разберётесь.

— А девушка? Куда она делась? Где её искать?

Бессель засмеялся.

— Смотря какая девушка имеется в виду!

— Кристина? — уточнил Василий Васильевич.

Бессель поднялся.

— А вашей подруге передайте, что с её силой нужно быть осторожнее. Она вызывает такое возмущение поля, что его трудно сдерживать. Присмотрите за ней. Она очень сильна, но не слишком умеет с этой силой управляться.

— За Мурой присмотреть?!

— Подложили бы вы еще полено, — посоветовал Бессель. — Смотрите, почти все прогорело.

Василий Васильевич сбросил на кресло одеяло, подкинул полено в камин и пошевелил угли кочергой, чтоб ярче горели.

— Ладно, — сказал он, вешая кочергу на крюк. — Допустим, я вам верю. Допустим, здесь происходит нечто таинственное и непонятное. Но всё же кто вы?…

Он повернулся.

Никого не было в кресле возле круглого столика. И одеяла не было, исчезло вместе с гостем.

— Хороши весной в саду цветочки, — пропел Василий Васильевич задумчиво. — Ещё лучше девушки весной!..

Он вернулся на кровать, лёг и закинул руку за голову.

Да нет, не было здесь никакого Фридриха Бесселя, умершего в тысяча восемьсот сорок шестом году, директора Кёнигсбергской обсерватории!..

Или был?…

Или ему, Меркурьеву, всё-таки приснился 3D-сон?!

Огонь — Василий Васильевич приподнялся и посмотрел — весело пылал в камине. Одеяло пропало неизвестно куда. Хорошо хоть в комнате тепло!..

Время может быть трёхмерным? Вообще этот фактор математически не описан, так что рассуждать не о чем. Не может, и всё тут.

А если может, и на самом деле можно попасть из любой точки в любую точку, если знать координаты? Бессель занимался навигационной астрономией, предположим, есть и навигационное времяпередвижение?

Господи, какая ерунда, какая глупость…

Но Бессель был здесь, в этой комнате. И не нужно убеждать себя, что его не было — он сидел в кресле и качал ногой в тапке, как самый обычный человек.

Но он давно умер!.. Даже его могила потерялась. И теперь все горожане бегают и ищут её…

Василий Васильевич проснулся, вскочил и стал оглядываться по сторонам.

За окном шёл дождь, стёкла были залиты неровными струями. В камине дотлевало полено, светилось ровным спокойным светом. Книжка о Ходже Насреддине лежала рядом на постели. Василий Васильевич схватил её и почитал немного.

Осторожно положил книгу и покосился на кресло.

Никого.

Он с шумом выдохнул.

Ну, значит, сон. Однако какой подробный, затейливый, удивительный сон!..

Огонь в камине наверняка зажёгся потому, что у Виктора Захаровича придумана система поджига. Наверняка! Вообще с ним нужно поговорить — у него в доме и столы вертятся, и свечи гаснут, и огонь зажигается сам по себе! Кто-то всё это придумывает, причём неплохо, какой-то дельный инженер!..

Меркурьев встал, сунул ноги в шлёпанцы и открыл балкон.

Шум дождя, запах сырости и моря ворвались в комнату. Буря под утро улеглась, а дождь всё шёл, мелкий, торопливый. Под балконом от дождя шуршали листья.

Как было холодно ночью, подумал Василий Васильевич. И как меня спас огонь!

Тут что-то словно стукнуло его в темечко. Он охнул и повернулся.

Одело пропало! Его забрал Бессель!

Меркурьев подбежал к креслам — никакого одеяла. Он переворошил постель — книжка о похождениях Ходжи Насреддина полетела на пол.

Одеяла не было.

Меркурьев выскочил на балкон, под дождь, и заглянул вниз.

Внизу была терраса с каменной балюстрадой, мокли плетёные кресла, оставшиеся с лета, и больше ничего.

В совершенной растерянности Василий Васильевич вернулся, присел на корточки перед камином и, морщась от жара, попытался заглянуть внутрь. Камин был самым обыкновенным — четырёхугольная пасть с решёткой, на которой догорали дрова. Никаких хитроумных приспособлений он не заметил.

— Это просто чёрт знает что такое! — заревел Василий Васильевич. — Это нечестно!..

Очень сердитый, он напялил спортивные трусы, футболку и кроссовки, с размаху саданул дверью так, что, должно быть, Мура в своей комнате упала с кровати, сбежал по лестнице, которая охала и стонала от его топота, и выскочил в дождь.

Первые десять минут он бежал изо всех сил, словно за ним гнались оба — и Кант, и Бессель. Дождь моментально намочил одежду, она прилипла и противно двигалась на нём, елозили мокрые тряпки.

Через пять минут Меркурьев начал уставать, а впереди был весь путь до самой лестницы, которую к концу отпуска он намеревался взять штурмом. Зато ночные мысли стали отставать, не успевали за атлетом Меркурьевым.

Он задышал ровнее, правильнее, стал работать руками и контролировать ноги, чтобы они тоже двигались правильно, как у атлета.

Отросшие волосы намокли и лезли в глаза. Капли с них текли за шиворот и в уши. Василий Васильевич то и дело стряхивал с них воду, и всё без толку.

Не было никакого Бесселя. Просто потому, что не могло быть!.. Огонь в камине зажёгся не сам по себе, там точно есть система поджига. Одеяло… Куда делось лоскутное одеяло?…

— О-де-я-ло у-бе-жа-ло, — в такт шагам повторял Меркурьев. — У-бе-жа-ло о-де-я-ло!

В дождливом сером мареве видно было плохо, но ему показалось, что по берегу кто-то идёт — в длинном плаще и с зонтом, сердце сразу сбилось, и дыхание перехватило.

Что там такое? Опять призраки?

Василий Васильевич наддал, чтобы не обращать внимания на призрак, чтобы убежать от своих мыслей и сомнений и приказал себе не оглядываться.