Мемуары фельдмаршала. Победы и поражение вермахта. 1938-1945 - Вильгельм Кейтель

Если принять во внимание, что все наши предыдущие планы нападения на Россию, греческая кампания и помощь Италии были на данный момент отложены и новая дислокация, передвижение войск, перераспределение, соглашение с Венгрией о содействии в операции, переброска немецких войск и организация всей системы снабжения, – все это приходилось делать экспромтом с нуля, и, несмотря на все это, вторжение в Югославию последовало лишь через девять дней – в сочетании с воздушным ударом по Белграду, – то достижения оперативного штаба Верховного командования, военного министерства и военно-воздушных сил можно признать выдающимися, и львиная доля их, по общему признанию, принадлежала Генеральному штабу сухопутных войск. Фюрер, как никто другой, осознавал это, но он так и не выразил свою благодарность. Я очень хотел, чтобы он по достоинству выразил им свое доверие; Генеральный штаб заслужил свою долю похвалы, вместо встречных обвинений, на которые они так часто натыкались.

Имперский администратор Хорти весьма неохотно относился к участию Венгрии в наших планах: он не желал проводить мобилизацию во время весенней пахоты, поскольку не мог в это время отрывать у крестьян лошадей и работников. Фюрера весьма расстроил такой ответ. Но в итоге встреча Генеральных штабов привела к частичной мобилизации Венгрии, которая собрала небольшую армию и послала ее в Банат, чтобы забрать себе этот маленький кусочек (однако они предоставили германской армии честь идти впереди себя, чтобы вершить свою месть за их спинами). Фюрер написал Хорти письмо, чтобы объяснить, что, пока венгерские войска должны вписываться в общую схему операций, командовать ими будет он сам, но он будет согласовывать их с Хорти, как Верховным главнокомандующим венгерскими вооруженными силами, чтобы не узурпировать суверенные полномочия последнего. Таким образом, последняя преграда к коалиционной войне была успешно и документально преодолена, при учете тщеславия этого старого человека. Политическая ловкость Гитлера позволила ему изъять Хорватию из объединенного вражеского фронта и убедить ее саботировать директиву о всеобщей мобилизации Югославии.

Так как постоянная штаб-квартира фюрера была не готова и не могла быть построена всего за несколько дней, специальный поезд фюрера был превращен в тесный штаб; он был переведен на запасной путь одноколейной ветки рядом с маленькой гостиницей, где оперативному штабу ОКВ предложили скромное жилье и рабочие места, тогда как Йодль и я с нашими адъютантами расположились в поезде-штабе фюрера; штабной вагон служил нам как постоянный кабинет. Наша связь работала безукоризненно, еще одна заслуга офицеров-связистов, постоянно прикрепленных к штаб-квартире фюрера и начальников войсковой связи генералов Фельгибеля и Тиле, которые действительно были великолепны в техническом отношении и часто добивались просто невозможного. Мне в действительности никогда не приходилось жаловаться на связь[35].

Из этой штаб-квартиры в поезде фюрера мы руководили сначала югославской, а затем и греческой кампаниями до их победоносного финала; обе этих страны капитулировали быстрее чем за пять недель. Последующие за этим события весьма сильно отпечатались в моей памяти: мне запомнился визит Хорти в тесноту нашего спецпоезда; встреча прошла в невероятно дружественной обстановке, так как фюрер на полную мощь включил свое обаяние и прекрасно знал, как польстить пожилому господину – к чему последний был весьма восприимчив. Хорти тем более был очарован, видя, как сбывается мечта всей его жизни: время повернуло вспять, и Банат – одна из прекраснейших и плодородных провинций бывшего королевства – возвращается под его регентство. Во время обеда в нашем тесном вагоне-ресторане я оказался рядом с Хорти за общим столом; он с упоением рассказывал бесчисленные эпизоды из своей жизни морского офицера и фермера, коневода и владельца конюшен для скаковых лошадей. Я навел его на разговор о случаях на охоте, хотя и знал, что это далеко не самая приятная тема для души фюрера: он всегда говорил, что охота – это всегда только трусливое убийство, поскольку олень, самое прекрасное творение природы, не способен защитить себя; но с другой стороны, он славил браконьеров как героев и считал, что из них получаются самые лучшие солдаты; он бы очень хотел создать элитный батальон из браконьеров, говорил он[36].

После того как фельдмаршал Лист [17 апреля 1941 г.], от лица фюрера и в соответствии с директивами ОКБ, принял капитуляцию Югославии, Гитлер употребил все свое влияние, чтобы добиться прекращения боевых действий с Грецией, одновременно стремясь угодить интересам Италии и чрезмерному тщеславию Муссолини, возложив эту обязанность на генерала Йодля. Фюрер, по существу, был готов сделать грекам великодушное предложение, признав их мужественное сопротивление и то, что не они были в ответе за эту войну: в конце концов, начали ее итальянцы. Он издал приказ об незамедлительном освобождении и возвращении на родину всех военнопленных, как только их разоружат; малоимущее сельское население должно было быть сохранено, а промышленность страны не тронута, за исключением той продукции, которая может быть использована в поддержку британцам, которые высадились в Греции в марте. Если на греческой земле и продолжались какие-либо боевые действия, то они служили только одной цели: полному очищению Греции от англичан и вытеснению их с каждого захваченного ими острова. После того как мы выиграли сражение за гору Олимп, разбили британцев в Фермопилах и выгнали их из Афин, мы преследовали их разрозненные остатки до Коринфа и выбили их из каждого уголка страны, за исключением горстки островов и главной британской базы на Крите. Особого упоминания достойна ссора из-за победного входа войск в Афины: Гитлер хотел сделать это без победного парада, чтобы не обидеть национальную гордость греков. Муссолини же, увы, настаивал на триумфальном входе в город своих войск (которые сначала нужно было срочно перебросить к городу, поскольку они несколько дней, бездельничая, шли позади германских войск, вытесняющих британские войска). Фюрер уступил требованию Италии, и германские и итальянские войска вместе маршем вошли в Афины. У греков этот жалкий спектакль, разыгранный нашим доблестным союзником, которого они честно победили, вызвал только хохот.

Из-за тревоги за маршруты снабжения наших войск, сражающихся в Северной Африке, – понемногу увеличивающихся до численности бронетанковой дивизии под командованием Роммеля – фюрер стал искать способы защиты этих коммуникаций через Средиземноморье от атак британского морского флота, желая предоставить им дополнительные меры безопасности. В то время как Роммель, своими смелыми и стремительными действиями, отразил нависшую над Триполи опасность, в голове Гитлера начал зарождаться план захвата у британцев либо Крита, либо Мальты, пока они были ослаблены своим поражением в Греции; этот проект мог быть осуществлен только воздушным десантом, совместно или следом за атакой войск с моря, причем поддержка итальянцев в последнем аспекте могла быть более чем проблематичной. Вполне возможно, Гитлер хотел показать Муссолини, на что на самом деле похожа средиземноморская кампания. Из двух возможных объектов я отдавал предпочтение операции на Мальте, где, с нашего обоюдного согласия с Йодлем, находилась наиболее опасная для нас и более важная в стратегическом отношении британская база. Но окончательный выбор был оставлен за ВВС, и Геринг решил, что атаковать нужно Крит, явно считая эту задачу наиболее легкой. Гитлер согласился[37].