Лучший друг моего парня - Мария Манич

спиной к дверному полотну, накрывая своим телом сверху.

Пытаюсь от него отбиться. Не собираюсь целоваться с ним после Вики. Её язык побывал в его рту. Пробовал его вкус, переплетался с ним. Она тёрлась о него и сто процентов стонала.

— Ненавижу, — шиплю, продолжая упираться кулаками в мужскую грудь.

Несколько раз ударяю, а ему хоть бы что! Ни на сантиметр не сдвинулся, лишь теснее прижался.

— Блть, тише, Лина…

Делает движение бёдрами и упирается прямо мне в живот внушительной выпуклостью в своих джинсах. Продолжаю извиваться как змея, стараясь увернуться от его чёртовых губ.

Замахиваюсь и влепляю ему звонкую пощёчину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Голова Мирона отлетает в сторону так резко и быстро, что я пугаюсь.

Ладонь покалывает, удар вышел что надо.

— Твою мать… — выругиваюсь еле слышно.

Бежать мне некуда, я прижата и распластана по двери взбешённым парнем, в тесной ванной комнате, заполненной мягким красным неоновым светом.

Если до этого Мир был в добродушном настроении, то теперь я ощущаю исходящие от него волны наэлектризованной ненависти. Он с легкостью может ударить меня в ответ, грубо трахнуть или вытолкать за дверь.

Он может меня убить. Что он и делает.

Мирон медленно возвращает ко мне взгляд и, даже не дав сделать спасительного вдоха, набрасывается на мои губы.

Сминает жадно. Сразу подчиняя себе. Показывает, кто здесь главный.

Пытаюсь оттолкнуть его. Но он перехватывает мои руки, и заводит мне за голову, удерживая.

Целует, кусает, лижет снова и снова, пока я робко не приоткрываю губы, впуская его глубже.

Поцелуй с привкусом его крови. Поцелуй-пытка. Поцелуй-агония.

И сгораем мы вместе.

— Блять, — шипит Мирон, резко отстраняясь.

Упирается своим лбом в мой, слизывая с нижней губы нашу с ним слюну и несколько капель крови.

— Куда? — спрашиваю непонимающе.

Дышу часто и рвано. Хочу ещё целоваться. Неконтролируемо тянусь к нему и замираю в сантиметрах.

Это неправильно, ужасно неправильно. Запретно. И так сладко. Вкусно. Опьяняюще. Рецепторы в восторге. Волоски на коже дыбом, а в голове пустота.

У меня пылают и покалывают губы, и я копирую Мира, облизывая их.

Гейден на мгновение прикрывает глаза, пытаясь взять своим эмоции под контроль.

— Хочу тебя, блть, сейчас… ты на вкус даже лучше, чем я представлял, — шепчет надломлено, а я дурею еще больше.

Его взгляд мутный и расфокусированный, пьяный. Он с силой сжимает мои руки, продолжая наваливаться сверху.

Вжимается, будто хочет слиться и оказаться во мне прямо сейчас.

Чёрт… Я тоже хочу, чтобы он оказался во мне прямо сейчас. Внизу живота разливается тепло, между ног влага. Желание, копившееся во мне всё это время, хочет найти выход. Мне нужна долбаная разрядка.

Пытаюсь свести ноги вместе, но мужское тело, устроившееся между них, не дает этого сделать.

Я чувствую его так остро. Каждую напряжённую мышцу в его большом жилистом теле. Реагирую моментально, выгибаюсь и трусь о него.

Его эрекция давит на мои чувствительные точки. Хнычу и откидываю голову на дверь.

Мирон ведёт носом по моей шее, затягиваясь запахом. Прикусывает ключицы, возвращается к подбородку и кусает его. Дрожь проходит по телу. Ноги давно стали ватными, мозг превратился в подрагивающее желе. Ни одной связной мысли. Лишь похоть. И голод.

— Не двигайся, твою мать, — сипло выдыхает Мир. — Иначе трахну прямо здесь. Хочешь здесь, Ангелина? Хочешь?

Конечно хочу, но никогда не признаюсь! Вслух не скажу! Пусть даже не надеется. Не после того, как накинулся на меня будто варвар, а сам до этого целовался с другой. След от ее помады, все еще виден около уголка его губ.

На меня будто ведро холодной воды выливают. Начинаю снова дёргаться, пытаясь из-под него выбраться. Но куда там! Держит, с силой сжимая мои запястья. Как приклеенный. Не отодрать.

Плечи Мира просто каменные, напряжённые. Сдерживает себя, чтобы не наброситься прямо здесь? Не шутит? В чужой ванной, где даже унитаз крышкой не прикрыт…

В квартире его девушки. Моей подруги…

Где-то там ходит мой ничего не подозревающий парень.

Я ужасна.

— Ненавижу тебя, — рвано выплевываю слова. — Пусти…

Мирон не слышит. Он мне вообще кажется оглушённым и дезориентированным. Дорвался до своей добычи, и ему уже всё равно. К чёрту самоконтроль и принципы. Им правят лишь животные инстинкты. Он опускает голову ниже, тянется к моим губам за добавкой. Уворачиваюсь. И только ощущая мокрый влажный язык на нежной коже шеи, понимаю, что Мирон будет целовать, кусать и лизать любой участок моего тела, до которого сможет сегодня дотянуться.

И он явно не собирается останавливаться лишь на поцелуях.

Мирон ослабляет хватку, и у меня получается ещё раз треснуть его по руке. За что я тут же получаю ответ.

Он дёргает меня на себя. Зарывается свободной ладонью в волосы и, цепко зафиксировав затылок, разворачивает к себе лицом. С вызовом смотрю в его глаза, жадно глотая воздух. Лёгкие обжигает. Во рту чужой вкус, от которого всё внутри дрожит. Сердце колотится о рёбра так сильно, словно собирается покинуть моё тело насовсем.

— Не смей, — выдыхаю отрывисто, — ко мне прикасаться… после других.

— Договорились, — легко соглашается мой личный дьявол, прежде чем опять лишить меня кислорода.

Набрасывается на мои губы, жадно сминая их, и тут же проникает глубже в рот. Лижет язык, тараня его своим. Проходится по нёбу и зубам. Он целует меня так глубоко, так по-взрослому, так грязно, что мозг отключается совсем.

Посылаю одобрительные стоны ему в губы. Глаза от удовольствия закатываются, и я больше не могу сопротивляться.

Мягко высвободив из захвата руку, несмело обнимаю Мирона за плечи. Трогаю коротко стриженный затылок и зарываюсь в более длинные пряди на макушке. Тяну за них, за что получаю тихий одобрительный его рык. Он доволен. Ему нравится. Он испытывает