А может, это просто мираж… Моя исповедь - Наталия Валерьевна Гулькина

оказалось, что моя сумка висит между шубами. Я ее хватаю, открываю: естественно, кошелька нет, денег и новых духов нет, но паспорт на месте. Я беру его в руки, прижимаю к себе, и у меня начинают градом катиться слезы.

— Наташа, успокойся! Слава богу, паспорт на месте, хрен с этими деньгами! — в один голос начали все меня успокаивать.

— Ну да, — хлюпала я, — приехала деньги заработать, одному отдала пятьсот марок, тут украли тысячу пятьсот, зачем я приехала, спрашивается?

Стою, реву, не могу успокоиться, так обидно стало. Как оказалось позже, там работает целая система. Пока я примеряла шубки, моментально появились люди, которые незаметно из-под куртки достали мою сумочку, выгребли все, но, возможно, увидев иностранный паспорт, решили сумку далеко не уносить и спрятали между шубами. Я ничего этого, естественно, не заметила, так как была очень занята примеркой. Организатор был счастлив, что нам не пришлось ехать в Берлин выправлять документы.

Отработав все концерты, я улетела в Москву, немного расстроенная из-за того, что так нелепо профукала две тысячи марок. Но и счастливая от того, что везла подарки сыну и бабушкам.

Уже в другой приезд в Германию со мною произошел похожий случай. Когда мы сели в кафе с Мандриком, я повесила сумку на спинку стула. Мы пообедали, распределили обязанности, кому что нужно купить. Сергей отправился искать белые рубашки мальчишкам для выступления, а я решила купить какие-то вещи сыну. Он быстро допил кофе и, чмокнув меня в щечку, ушел, а я осталась доедать свою пиццу, затем спокойненько встала и ушла. Перешла дорогу, увидела магазин галантереи и застряла там, выбирая духи и косметику. Когда я всего набрала в корзинку, подошла к кассе, чтобы оплатить покупки, тут-то меня и торкнуло! Боже! А где моя сумка? Начинаю судорожно вспоминать, когда я видела ее в последний раз. Вдруг в магазин заходит Мандрик и сразу спрашивает:

— А ты ничего не теряла?

— Я опять потеряла сумку, — жалобно промолвила я и вопрошающе посмотрела на него. Сергей вынул сумку из-за спины и сказал:

— Тебя надо было бы Машей назвать! Растеряшей!

А получилось так: когда мы ушли, девушка за соседним столиком увидела, что сумка осталась висеть на стуле. Она выскочила следом за нами, но не заметила, что я зашла в магазин напротив, а, запомнив Серегу, метнулась за ним и догнала. А уж он сообразил, где меня надо искать. Тогда все закончилось хорошо, никто меня, к счастью, не ограбил.

Вспоминаю, как в 1995 году я ездила на гастроли в Германию без Сергея. Он с моим сыном Алешкой оставался в Москве. Я очень скучала и опять писала стихи. Это была осень, а она всегда навевает на меня лирическое настроение.

Германия

Дороги, дороги, то север, то юг,

И дождик-бродяга уже стал как друг.

Чужая земля и чужие дожди,

Ты только меня терпеливо дождись.

Меня словно нет,

Я с тобою в Москве,

И кто-то, не я… на немецкой земле.

Мелькают деревья, мелькают дома,

Проносится время, не знаю куда.

И годы мои безвозвратно бегут,

Вчера была дома, сегодня я тут.

Здесь воздух пронизан сплошным одиночеством,

Я стала капризной, мне так домой хочется!

Тут все на контрасте, как в старом кино,

Унылые лица смотрят в окно,

Их окна прелестны в красивых домах,

Художник чудесно раскрасил их так.

Они словно в сказке о Герде и Кае,

И все, как и в сказке, вокруг замерзает.

Пронизано все ледяной пустотой,

В строеньях и в людях, в их жизни самой.

Ее словно нет, будто вымерло все,

Здесь все на контрасте, как в старом кино.

Пусты города, и на улицах тихо,

Шикарные «тачки» проносятся лихо,

Куда-то спешит уносящая вдаль

Блестящая, мокрая магистраль.

С потоком машин мы спешим на восток,

Сегодня наш путь оказался далек,

И в залах концертных под звук голосов

Мне хочется верить, что это лишь сон.

И надо проснуться, устала я спать.

Так хочется вас мне, родные, обнять.

Мне чуждо здесь все, я домой к вам хочу,

Я в шумном потоке Москвы полечу,

По улицам пестрым, где всюду спешат,

Где смех и улыбки, где толпы кишат.

Я встречу знакомых, я встречу друзей,

И в теплый свой дом позову я гостей.

Мы будем смеяться, болтать до утра,

Пусть утром от водки шумит голова.

Мне радостно думать про это сейчас,

Водитель прибавит тихонечко газ,

И снова мы едем куда-то на юг,

А ты меня ждешь, добрый, ласковый друг.

(1995)

Каких только прокатчиков у нас не было! Не могу забыть одного из них по имени Фима. Фамилию даже не помню. Это был очень жадный человек, на всем экономил, даже на водителе. Он купил микроавтобус и сам садился за руль, чтобы возить артистов по городам, а звукорежиссера брал на месте. В эту поездку по Германии Сергей не отпустил меня одну, потому что мы уже ждали ребенка. Однажды мы ехали на Фимином автобусе на длинное расстояние, и я увидела, как он стал засыпать за рулем. Я говорю:

— Фима, так нельзя! Я понимаю, что ты хочешь на всем экономить, но похоронить всю команду в Германии я тебе не позволю. Давай где-нибудь остановимся, ты поспи хотя бы полчаса-час, попей кофе, и поедем дальше.

— Ты права, давай так и сделаем!

Мы остановились на стоянке одной из заправок, он поспал, потом мы его разбудили, он промыл глаза, и мы поехали дальше.

В день нам приходилось преодолевать по 800−1000 километров. Мы приезжали на концерт, как правило, в небольшие залы, но с хорошей сценой. В определенный момент приходил немец, открывал ворота, и мы могли въехать на территорию. Все было четко и жестко по времени. Если мы вдруг приезжали на два часа раньше, то попасть в помещение не могли, сидели в автобусе и ждали, пока придет «фриц», откроет двери, мы попадем в гримерки, начнем краситься и готовиться к выступлению.

После концерта все зрители