Изгой - Евгений Щепетнов

— Знаю.

— Твой сказал, да?

— Да. Вопрос! Тебе не жалко твоих людей? Барби сейчас их накрошит, как овощи в похлебку!

— Барби? Это ты ее так назвал? Странное имя. Насколько помню — у нее было другое. Ты о моих людях? Ну…кого-то и накрошит, а кого-то и не сможет. В конце концов ее все равно убьют. Убитым нужно было лучше исполнять свои обязанности, тренироваться, а не спать в тени, выпив кувшин вина! А тебе не жалко девочку?

— Жалко. Ну и что?

— Вот это правильно! Это умно! «Ну и что?!» Каждый должен исполнять свое предназначение. Ты хочешь отсюда уйти и послал девчонку расчистить дорогу. Прежде чем умрет, она много чего наделает. Но вот только есть одна проблема…ты отсюда не уйдешь!

Клаш! Отход. Идем по кругу, отсматривая, выбирая слабое место в обороне противника. Мой противник на самом деле опытный боец, Мастер. Я против него — щенок. И меч у него…тот еще меч!

— Лед, ты как?

— Держусь, хозяин. Но он — очень силен. Старый, очень старый! Много душ! Много крови! Ты меня мало кормил, я не набрал силу. Но я постараюсь.

— Старайся, Лед. Вместе умрем! Хмм…кстати, а что будет с тобой после того, как я умру?

— Буду о тебе вспоминать. И пальцы резать всем, кто за меня возьмется.

— Это радует! Просто утешение какое-то!

Я отражаю удар противника, кривя губы в саркастической улыбке. Он воспринимает это как издевательство.

— Что, демон, радуешься, что освободился? Ничего…я до тебя доберусь! Кстати, а как ты сумел освободиться?!

— Заклинание прочитал. Но тебе его не скажу. Потому что ты враг!

— Пора с тобой заканчивать проклятый! Кстати, ты все равно сдох бы на свадьбе. И где же ты взял живой меч?

Ответить я не успел. Клинок в руке противника как-то странно извернулся, метнулся вперед…левое плечо ожгла боль. Я успел повернуться, но он все равно меня зацепил. Рукав сразу стал мокрым. Нехорошо! Рана небольшая, я чувствую это — только кожу вспорол — но одна рана, другая рана…вот я и не боеспособен. Кстати — противник и правда невероятно ловок. Это его меч, точно. Это он меня достал.

— Да, хозяин…он — вмешивается Лед, позванивая от досады — Не успеваю за ним. Я еще очень молод, а он…он очень стар! Очень!

— Сколько человек убил твой меч? — спрашиваю я, не надеясь на ответ. Но Глава отвечает:

— Не считал. Но не меньше сотни. А твой?

— Меньше десятка — не думая отвечаю я, и вижу как кривятся в ухмылке губы противника. Зря сказал. Уверенности ему добавил. Эх, мне бы сюда Барби! Но она где-то в глубине дома — даже отсюда слышу вопли убиваемых ей людей. Скоро и она ляжет. Пока что оттянула на себя массу бойцов и на выручку этому старому фигляру некому подойти. Иначе все стало бы гораздо хуже. Но…пора бы и закончить! Сколько можно кружиться?!

Спотыкаюсь — ноги разъезжаются в кровавой луже, едва не падаю, и…противник тут же бросается ко мне, неумехе, чтобы покарать за самонадеянность. И мой меч пронзает ему живот — снизу вверх, до самого сердца. А его меч сносит мне краешек плеча. Самый край — кожу диаметром пятна сантиметра два. Вместе с куском моей рубахи. Острый у него меч…был. Теперь лежит в луже крови и будто пьет ее, жадно глотая, как изжаждавшаяся антилопа гну воду. Ну а я отхожу к стене и сажусь на диван, не веря тому, что до сих пор все-таки жив. Благодаря моему мечу.

— Спасибо, Лед!

— Тебе спасибо, хозяин…что выжил! Это твоя заслуга!

Интересно, а может у меня и правда глюки? Разговариваю со своим мечом — разве это нормально? Вдруг вспомнилась книга одного английского фантаста: «Зобатый всегда настороженно относился к людям, которые молились богам, а уж о тех, кто молился мечам — и говорить нечего». Вот и я…говорю со своим мечом. Может, в своей голове?

Послышался явственный смешок (ну слышал я его, точно слышал!), но Лед больше ничего не сказал.

Ну что же…пора бы и заканчивать. С трудом поднимаюсь (меня потрясывает, как после приступа лихорадки), иду к двери. В коридоре…я даже не знаю, как это назвать. Бойня? Нет, это определение глупо. И банально. Больше это похоже на то, как если бы дачник прошелся с триммером по садовому участку заросшему травой. Тут — срезанная осока. Здесь — перерубленный пополам лист подорожника. А здесь…жалко его, но попробуй, разгляди в этой траве кустик малины! Засыхает, лежа на груде веток ядовитого клена ясенелистного, этого проклятого растения, занесенного в страну во времена правления Хрущева.

Идти трудно. Нет, не потому, что я ослаб — хотя и крови потерял, и слишком много усилий затратил, чтобы победить противника. Просто скользкий пол. Лужи пахнущей железом вишневой жидкости, густеющей на прохладном сквознячке, кольца розовых и фиолетовых кишок, размотанных по полу. Запах сырого мяса, смешанный с запахом нечистот, а еще — запах пота.

Шаг за шагом — всматриваюсь в трупы лежащих на полу людей, с замиранием в сердце ожидаю увидеть изрубленное, проколотое, изувеченное тело Барби. Нет у меня к ней любви. Какая может быть любовь к зомби? Она хотела меня убить, и я без угрызений совести использовал ее в своих целях. Но почему так тоскливо на душе? Из-за того, что она такая красотка? А если бы девочка была косоглазой, уродливой, страшной? Тогда совесть моя была бы чиста?

Глупые вопросы. И совсем не к месту. Разве военачальник, посылающий на смерть тысячи и тысячи солдат задумывается, как они выглядят, и правильно ли было лишать их семьи кормильца, отца, сына или брата? Он должен выполнить задачу — любой ценой. И он ее выполнил. И хватит этого самокопания!

Иду по коридору, перешагивая через мертвецов и постоянно ожидая, что один из этих, что на полу — попробует меня схватить, ударить кинжалом…или просто застонет, раненый тяжело, или не очень. Но ни одного живого человека нет. Ни одного. Барби работала эффективно, как хорошая газонокосилка, не оставляя ни одного стебелька. Идеальная машина убийства.

Я прошел по одному этажу, поднялся на второй — та же картина, только людей поменьше. Если первый этаж как паркетом выложен трупами — на втором этаже — редкие мертвецы, видимо выскочившие из комнат прямо под удар острого, невероятно острого меча. Как и на первом этаже — есть разрубленные пополам, буквально на две половинки. Барби использовала свои способности и способности меча — по-полной.

Я ходил по дому минут тридцать — заглядывал в комнаты, поднялся до самого чердака и спустился в кухню, где нашел три трупа — рабы. Им тоже досталось. То ли они напали, то ли…я ведь не уточнил, кого именно надо убивать, так что Барби убивала всех подряд.

Закончив осмотр дома, спустился во двор, держа меч наготове и будучи готов к любым неприятностям, и тут же в неверном свете факелов, освещавших плац для тренировок, увидел темную фигуру, которая медленно шла в мою сторону. Медленно и неверно — то прямо, то оступаясь, хромая и едва не падая наземь. Сердце мое трепыхнулось, и я поспешил навстречу моей Барби.