Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть вторая - Вера Камша

– Ты так думаешь? – Селина казалась расстроенной. – Папеньку не видели, но это все равно было плохо!

– Зато не позорило армию! – Герард положил вилку, и Мэллит поняла, что он взволнован. – Понси требовал, чтобы преосвященный пришел сам, настоятелю это надоело, и он послал за стражниками, только епископу уже доложили. Беда в том, что впопыхах доложили неправильно. Вроде кто-то устроил скандал, а настоятель не справляется, хотя дело-то пустяковое. Епископ на свою беду решил навести порядок, думал, наверное, что уж ему-то ничего не будет, поэтому оказался в храме раньше стражников. Понси обрадовался, принялся объяснять про Барботту, преосвященный не сразу понял, в чем дело, а как понял, отказал. Вот тут пьяный и схватился за оружие, а грач струсил! Принялся юлить, только нерешительность начальства делает нерешительной и свиту, это еще в Гальтаре знали…

Сэль, епископ отдал приказ начать подготовку к службе! Потом он клялся, что для вида, но, если б не маршал, клирики бы исполнили все, понимаешь, все! Даже пьяного во Врата впустили бы!

Стражники прибежали быстро, и тут Понси вдобавок к шпаге достал пистолет, а епископ велел всем стоять на месте, ну а дальше я уже сам видел. Маршал, тьфу ты… Мой маршал Савиньяк договорился с бароном Райнштайнером, чтобы обо всех неожиданностях докладывали ему лично. Это из-за твоего Монсеньора; мы с тобой друг друга хорошо понимаем, но близнецы связаны друг с другом еще сильнее, я и сам про такое читал, и Йоганн говорил. Маршал Эмиль тревожится за брата, у них ведь и отца очень подло убили. Знаешь, на войне охранять командира проще, а мы вроде в тылу, и неприятность за неприятностью! То убийцы, то выходцы, теперь вот пьяный с пистолетом. Мой маршал Савиньяк думает, что если б в храм пришел твой Монсеньор, Понси выстрелил бы и попал. Ты не представляешь, как он… мой маршал разозлился! Я таким его еще не видел, аж страшно стало…

Герард снова ел, не переставая рассказывать про спор братьев, изгнание нареченного Эмилем в инспекцию и оплошавшего Лейдлора, но Мэллит не смотрела и почти не слушала, ведь главное прозвучало. Рожденные вдвоем знают друг о друге больше родителей и супругов, а нареченный Эмилем боится не раны, а смерти. Гоганни кивала, улыбалась, снимала со стола кота, но думала о том, кто однажды вошел в ее окно.

У судьбы тысяча рук, как угадать, какая нанесет удар? Предшественник достославного Енниоля был мудр и силен, а утонул в купальне, поскользнувшись на куске мыла, лучшего же из поваров отца убила жалкая оса… Беду отведет разве что Щит, но как забрать смерть первородного без ары? Нареченная Габриэлой не таилась, она гуляла одна и была уязвима. Если знать дорогу смерти, ее можно обойти, только дорог в мире слишком много, кто знает, на которую ступит пятнистый жеребец? Тот, кто лжет врачу, убивает себя, тот, кто зажигает обманный огонь, топит корабли. Барон с ледяными глазами много говорил о ложных маяках, они и так горят слишком ярко.

Мэллит не спала всю ночь. В окно стучали, но это был всего лишь ветер, а утром судьба послала знак.

– Мне надо в церковь, – сказала за завтраком Селина. – Если явится Герард и захочет показать тебе очередной дом, стукни его скалкой. Нужно дождаться Зою или папеньку, а сюда им войти легче.

Сэль шутила, ведь днем Герард никогда не приходил.

– Я не буду бить твоего брата, – улыбнулась гоганни. – Заботливый не знает всего и боится за тебя и за ту, что вас родила.

– Если он боится за маму, то должен бояться за себя, а если станет беречься, из него ни кошки не выйдет. У Монсеньора тоже мама, но он делает, что нужно, и мы будем! Ты пойдешь со мной?

– Нет, – быстро ответила Мэллит и объяснила: – Яйца уже нагрелись, и я не вашей веры.

– Я по делу, – вздохнула Сэль. – Фок Дахе просил, чтобы я с ним сходила. Его снова взяли в армию, и это очень хорошо, вот перед отъездом он и заказал молебен о своей дочке. Понимаешь, фок Дахе думает, если я там буду, Гизеллу простят. Мне не хочется, чтобы ее прощали, и я никуда бы не пошла, но плохие выходцы никуда не попадают, они могут только кончиться. Мы, то есть живые, к которым они цепляются, должны их гнать, тогда они кончатся быстрее…

– Я не понимаю.

– Ну… если совсем просто – Гизеллу никаким молебном уже не спасешь, а раз так, я пойду. Нам с Уилером нетрудно, а полковнику будет легче, я ему еще на прошлой неделе обещала. Так не пойдешь?

– Нет, – отказалась Мэллит, принимая свое решение. Сэль делала то, что считала правильным. Как и нареченный Валентином, и роскошная с ее Куртом… Во Франциск-Вельде каждый сделал, что досталось именно ему, и песчинки сложились в стену, только гоганни предпочла б четырежды ждать дриксов, чем показаться назойливой и лживой. Она не хотела идти, она пошла.

– Куда дальше-то, барышня? – спросил прозванный Мухой, и Мэллит поняла, что они уже в большом городе. – Рыбный рынок вправо, Большой – вниз.

– Я вспомнила важное, мы идем к Проэмперадору.

– Ох ты ж!.. Вы уж простите, но ведь занятой он по самые по уши!

– Мы будем ждать. – Ничтожная станет ждать, потому что второй раз ей не уйти ни от Сэль, ни от себя. Трудно говорить о грязном, помня чистое, пусть оно и кажется сном, но ошибка Проэмперадора – беда для многих и опасность для него самого. Она скажет, как было. Если это неважно, подобный Флоху решит – правнучка Кабиохова нарушает договор, чтобы напомнить о своем окне.

Первородный поблагодарит за ненужное, а потом призовет адъютанта и велит проводить баронессу Вейзель домой, и она пойдет, не сделав ничего и потеряв все…

– Барышня, может, сперва к братцу? То есть к маршалу Эмилю? Они вчера вернулись.

– Мне нужен Проэмперадор, и нужен сегодня.

Герард, небывалое дело, опоздал на занятие и к тому же приволок Сэц-Алана и еще кого-то голенастого и непонятного.

– Ну надо же, – хмыкнул Арно, наблюдая, как гости добропорядочно обходят невысокий заборчик, – нет и шести, а господин Проэмперадор уже отпустили адъютанта. Не к добру.

– Очень на то похоже, – не принял шутки Придд. – Ты когда-нибудь видел этого мушкетера?

– Вроде нет, – Арно честно вгляделся в долговязую фигуру. Незнакомую, в отличие от галунов на потрепанном мундире. – Ойленфуртский мушкетерский, лучший в откровенно паршивой Кадельской армии. Их от нас вроде бы на агарийскую границу перебросили. Позапрошлой осенью еще.

– Я бы предположил, что теньент доставил срочное письмо от полковника Дарави.

– Угу, и сразу же отправился пофехтовать!

Валентин не ответил – странная троица подошла слишком близко. Арно помахал рукой и полюбопытствовал:

– Рэй, ты кому подкрепление привел, себе или нам?

Герард хлопнул глазами. Во время драки с налетчиками он соображал отлично, когда речь заходила о чем-то умном – тем более, но отвечать на дурацкие вопросы пока не выучился. А теньент Сэ по части дурацких вопросов давал фору любому. Кроме братца.