Восхождение тени - Тэд Уильямс

— А-а-а, кр’яазел! — завопил кто-то. — Не может быть!

— Глубинный эттин! — выкрикнул Сурьма. — Бегите, капитан, это эттин!

Но бежать было некуда. Существо перед ним заворчало — гулкий звук отозвался дрожью у Ферраса в груди. Он ещё раз поднял свой топор, но в то же время из-за плеча твари высунулась длинная трубка, чей конец раскачивался угрожающей змеёй. Из отверстия вырвалось облачко не то дыма, не то пыли, и внезапно Вансену стало нечем дышать. Капитан уронил оружие и схватился за горло, пытаясь нащупать душившие его руки, но их не было — лишь только в лёгких всё разрасталась красная пустота. Беспомощно сползая на землю, Феррас Вансен почувствовал, как мысли его мечутся и гаснут, словно пламя брошенной в колодец свечи.

Сначала все силы Баррик тратил лишь на то, чтобы оставаться на ногах. Склон был неровным, между деревьями беспорядочно плелись лозы и побеги куманики, и через каждые несколько шагов путь ему преграждали большие бледно-жёлтые камни, торчащие из зелени, словно обломки костей. Шелкины, однако, вроде бы начали отставать: он всё ещё видел их среди оставленных позади деревьев — белые призрачные фигуры, по-обезьяньи прыгавшие с ветки на ветку, но уже без прежней яростной спешки.

“А птица была права, — подумал принц. — Шелкины боятся этого места не меньше прочих обитателей Страны Тени”.

Впрочем, и самому Баррику, похоже, пребывание здесь не сулило ничего хорошего, кроме разве что возможности отдохнуть и подумать. Эти твари будут выжидать, когда он спустится обратно — по-прежнему без оружия, способного дать им отпор, с одним своим обломком копья. И куда подевался Скарн? Неужели ворон в конце концов бросил его одного насовсем?

От карабканья по крутому склону у юноши разболелись ноги и закололо в лёгких. Когда преследователи исчезли из виду, принц остановился передохнуть, но мысли его всё время возвращались к их лишённым всяких черт обмотанным паутиной лицам, смоляно-чёрным глазам и к тому, что, возможно, прямо сейчас шелкины, неслышно крадучись меж деревьев, окружают его, так что после короткой остановки он заставил себя подняться на ноги и вновь полез вверх в поисках открытого места, более выгодного тактически.

А склон становился всё круче. Баррику часто приходилось хвататься руками за ветки и каменные выступы, чтобы подтянуться повыше, из-за чего изувеченная рука пульсировала и горела ещё сильнее лёгких, и от боли принц чуть не плакал. Безнадёжность собственного положения начинала угнетать его. Он оказался в чуждой стране — стране жуткой, незнакомой, полной демонов и кошмарных созданий — да к тому же совершенно один. Сколько ещё ему удастся продержаться вот так — зная, что никто не придёт на выручку, без еды и оружия, и даже без карты? Одно неудачное падение — и ему останется только беспомощно лежать, ожидая смерти.

Внезапно Баррик оступился и тяжело упал на четвереньки, так сильно при этом ударившись, что даже вскрикнул от боли. Он опустился на локти и уставился на землю, маячившую в нескольких дюймах от носа, невидящими от слёз и пота глазами. Что-то странное было в этой земле, понял он несколько мгновений спустя — что-то очень, очень странное.

На ней была надпись.

Принц выпрямился: коленями он упирался в светло-охристую каменную плиту. Глубокие царапины на её поверхности складывались в знаки, распознать которые ему не удалось, и хотя символы почти стёрлись от дождей и ветра, они, без всяких сомнений, были вычерчены разумной рукой. Баррик торопливо поднялся на ноги. Посмотрев вверх, он заметил, что гребень холма уже вовсе не так далеко, как ему казалось — может быть, даже он сумеет доковылять меньше чем за час. Юноша глубоко вздохнул и огляделся, высматривая шелкинов, но никого не увидел — лишь ветер шуршал в ветвях деревьев, — и возобновил подъём. Даже если на Проклятом Холме он найдёт свою смерть, то неплохо будет сперва увидеть вершину. Может статься, серое небо там покажется светлее — это было бы здорово. Баррику Эддону уже до смерти надоели туман и полумрак.

С трудом преодолевая последний подъём, он заметил, что те, кто жил здесь и кто приходил сюда, оставили больше, чем просто резные знаки на жёлтых камнях: кое-где полукруглые выступы скал были приспособлены под крыши для убогих хижин, сложенных под ними, хотя от построек уже мало что осталось, кроме редких случайно сохранившихся стенок из стасканных в кучу и тщательно скреплённых булыжников. Чем ближе он подходил к верхушке холма, тем больше встречалось ему желтоватых скал: огромных глыб и изогнутых каменных хребтов, торчащих из-под плотного одеяла цепляющейся за них зелени. Примитивные конструкции также стали сменяться более сложными, изъеденные ветром и водой выступы оголившейся гладкой каменной основы холма продолжались и объединялись уложенными друг на друга валунами и даже кое-где грубыми деревянными стенами и крышами — но все они пустовали, давным-давно покинутые прежними обитателями, которые, кем бы они ни были, не оставили никаких следов своего пребывания, кроме изредка встречающихся на поверхности камней знаков, похожих на муравьиные ходы.

Здесь, на вечнозелёных холмах, туман был едва ли не плотнее, и столь же обманчив, как и у подножий, но тишину этих мест не нарушали даже редкие птичьи голоса, которые Баррику случалось услышать внизу. И хотя вот уже час, а то и больше, принц не замечал никаких признаков присутствия шелкинов, окружавшее его гнетущее молчание начинало действовать на нервы, и намерение отсидеться здесь стало казаться юноше всё более нелепым. Всё, что ему оставалось — продолжать карабкаться на самый высокий гребень, до которого теперь было рукой подать, и за которым уже не видать было ничего, кроме жемчужно-серого сумеречного неба.

Подтянувшись, Баррик влез на выступ и увидел, что между ним и его целью осталась лишь одна груда камней среди зелени и грязи, и что там возвышается самая странная постройка из всех им здесь увиденных: из купы деревьев и густых зарослей выпирал под необычным углом круглый каменный купол с огромным продолговатым окном, разверстым среди зелени подлеска. Каменистая тропка, извиваясь, уходила вверх по последнему отрезку склона, выползая из мешанины ползучих стеблей, в которой он стоял, и убегая к тёмному навесу прямо под длинным окном. Частокол обломанных камней, виденный им издалека, тот, что походил на раскрошившиеся зубы, торчал над лесистым пиком чуть выше диковинного жилища.

Мгла и туман окутывали это странное место как венок из нарциссов, какие дети носят на праздник онира Заккаса. Здесь испарения не только сгущались сильнее, чем у подножия холма, но, кажется, отличались и цветом, и плотностью. Баррик довольно долго глядел на них, прежде чем сообразил, что к туману подмешивается дымок, поднимающийся из-за деревьев у самого гребня.