Пока корабль плывет - Эмилия Остен

Мэгг отложила книжку - томик «Фривольные сказки», добытый накануне в бездонном капитанском сундуке-библиотеке. Немного тошнило, голова кружилась. И то сказать, в такую-то погоду… «Счастливицу» мотало, как щепку в водовороте. Наученная горьким опытом Мэгг и помыслить не могла о том, чтобы ослушаться приказа капитана и выйти на палубу.

В Кейптауне простояли еще три дня. Официально запасались провизией, чтобы хватило до Мадагаскара, неофициально же, Мэгг подозревала, Сильверстайн выжидал, пока перестанет болеть плечо. Только он знал воды у мыса Бурь как свои пять пальцев, а значит, за штурвалом долгое время предстояло стоять ему. Капитан был разумным человеком: он не желал подвергать опасности своих людей и рисковать, если руль вдруг вывернется из рук.

О том, что произошло в каюте в тот день, Мэгг и Рэнсом не говорили. Она специально молчала, а он, по всей видимости, не помнил, так как был весьма нетрезв. На следующий день он уже стоял на мостике, о чем-то споря с Таннерсом, и поприветствовал Мэгг как обычно - кивком и ироничной улыбкой, что так ему шла. Совместные трапезы возобновились, однако разговор шел на общие темы, история в трактире больше не упоминалась.

На четвертый день «Счастливица» покинула порт Кейптауна, обогнула мыс Доброй Надежды при удивительно ясном небе и со всего маху влетела в бурю напротив Игольчатого мыса.

Там простирались страшные мели, на которые сносило корабли. Нечего было и думать о том, чтобы выйти на палубу. Ветер завывал, как сто тысяч чертей (Мэгг понемногу осваивала морские термины), волны были высотою с дом, и шхуна казалась скорлупкой в этом водяном аду. Рэнсом самолично закрыл окно в каюте Мэгг и три раза строгим голосом велел сидеть здесь и ни в коем случае даже в коридор не соваться. Она послушалась.

Сильверстайн иногда заглядывал к ней, спрашивал, все ли в порядке, и уходил. Он был очень усталый, в мокрой штормовке, с прилипшими ко лбу волосами. Мэгг все время хотелось ему помочь, но она понимала, что наилучшей помощью будет исполнение приказа. И она сидела и читала фривольные истории о вымышленных королях и королевах, примеряя их все на себя и отбрасывая одну за другой.

Она понимала, что слегка забыла, что такое любовь.

Артура не было слишком долго.

Буря улеглась только через четыре дня, когда Мэгг готова была взвыть от тоски и животного страха - ей стало казаться, что шхуна все-таки перевернется, - и Сильверстайн прислал матроса, который проводил пассажирку на палубу. Солнце только-только выглянуло из облаков и улыбалось широко и ласково. Мэгг улыбнулась ему в ответ, блаженно щурясь.

- Доброго денька, мисс! - приподнял шляпу боцман Харди.

- Здравствуйте, боцман! - Мэгг звонко рассмеялась.

- Поднимайтесь на мостик, мисс Ливермор, - долетел до нее голос капитана.

Она уже привычно взбежала по трапу. Рэнсом стоял у штурвала и был один: команда под руководством Таннерса освобождала паруса.

- Буря нас оставила?

- Выплюнула, можно сказать. Не без потерь. Во-первых, сорвало крюйс-топсель, но парус - дело наживное, у нас полно запасных. Во-вторых, и это намного печальнее, одного человека мы потеряли.

У Мэгг пересохло в горле.

- Кто-то погиб?

- Везунчик. Увы. - Сильверстайн был мрачен. - Смыло за борт, мы даже заметить не успели - когда. Не помогло ему прозвище…

Мэгг сглотнула и горестно обвела взором окрестности. Океан как океан, весьма неспокойный, тучи вон клубятся, но, если верить Сильверстайну, опасность уже миновала. Каково это - оказаться в бурном море, одному, и видеть, как корабль, на которым ты прослужил немало лет, уходит в темноту без тебя? Если успеешь увидеть… Мэгг передернуло. Она вспомнила Везунчика, который знал много смешных куплетов и всегда подавал ей руку, когда Мэгг выходила на палубу…

- Вы его любили? - тихо спросила она у Рэнсома.

- Я их всех люблю, - ответил он так же негромко. - Они ведь моя семья, мисс Ливермор. Отец с матерью умерли, деда я за семью не считал, родственников почти не знаю… А эти люди всегда со мной. Мы с ними через многое прошли. Они мне родные все; как я могу не думать о них, не любить их? Они спасают мою жизнь столько же, сколько я спасаю их жизни. Только все вместе мы можем пройти этот путь и проходим снова и снова. Кто-то остается позади. Однажды и я, должно быть… - Он умолк.

Мэгг кивнула. Она понимала это, научилась понимать за два месяца плавания. Если не помогать друг другу - не выплывешь, это железный закон.

- Через неделю придем к Мадагаскару, - сказал граф уже обычным тоном. - Большой остров. Но остановку там делать не будем и на берег не пойдем.

- А как же провизия? Вода?

- Увидите.

К причалу подойти оказалось совершенно невозможно. Хуже, чем в Кейптауне. Казалось, вся бухта просто набита лодчонками, как мешок соломой. «Счастливица» бросила якорь у края столпотворения, матросы ловко подобрали паруса, оставив лишь носовой, чтобы шхуну не разворачивало против ветра. Хрупкие юркие лодочки окружили «Счастливицу» в мгновение ока. Матросы, закончив с парусами и якорем, свесились с бортов и вступили в переговоры с туземцами на каком-то тарабарском языке. Мэгг совершенно растерялась. Такого шума и гама она не слышала ни разу в жизни: люди, куры, какие-то животные, звон металла, скрип дерева… Просто вавилонское столпотворение!

Сильверстайн, Таннерс и кок плотной группой прибились к борту и вступили в переговоры с каким-то подозрительным типом: смуглокожий, одетый в короткие штаны и куртку, перехваченную лишь веревкой, он мог бы сойти за туземца, если бы не пронзительные голубые глаза, хитро сверкавшие в тени широкополой конической соломенной шляпы. Оживленно жестикулируя, он вручил Сильверстайну толстый, перевязанный бечевкой пакет, который капитан тут же прижал к сердцу, словно это была драгоценнейшая вещь на свете. Кивнув незнакомцу, Рэнсом удалился в свою каюту. Мэгг нерешительно сделала несколько шагов по направлению к Таннерсу, но едва не столкнулась с матросом, который тащил в сторону камбуза громадную корзину каких-то неизвестных тропических фруктов. Насчет того, фрукты ли это, Мэгг была не уверена: выглядели они как огромные фиолетовые яйца, покрытые волосками. Хотелось верить, что это именно фрукты, а не что-то живое - то есть когда-то бывшее живым.

- Прошу прощения, миледи, - попытался раскланяться матрос, но чуть не рассыпал свой груз.

- Ничего, - улыбнулась Мэгг, уступая дорогу.

Таннерс о чем-то оживленно спорил со старухой в ярком халате. Мэгг никогда в жизни не видела столь колоритной особы: морщинистая, смуглая почти до черноты, но с выбеленным лицом, тонко подведенными бровями и трубкой в зубах. Зубы, кстати, были невероятно белыми. Кажется, фарфоровыми.

Мэгг ни слова не поняла из разговора первого помощника и старухи, но неожиданно, когда мисс Ливермор оставалось сделать пару шагов до Таннерса, пожилая леди щелкнула пальцами, и откуда-то из глубин лодчонки на свет божий выбралась молоденькая девушка, почти девочка. Она была потрясающе красива, но Мэгг не сразу это поняла. Зато тут же отметила, что из одежды на красавице имеется только тоненькая набедренная повязка, расшитая жемчугом. Мэгг была готова сквозь землю провалиться, что на палубе корабля весьма затруднительно: прежде чем провалиться сквозь землю, пришлось бы как-то миновать палубу и толщу океана. Достойнее всего было бы развернуться и уйти, но такой возможности не представилось - Таннерс ее заметил. Покраснев до ушей, первый помощник что-то быстро проговорил, обращаясь к старухе, и попытался прикрыть собой столь неприличное для взгляда юной леди зрелище. Мэгг постаралась сделать вид, будто ничего не заметила, но вышло не очень достоверно.