Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 - Карл Хайнц Абсхаген

У нас имеются показания вице-адмирала Бюркнера, начальника отдела (впоследствии управленческой группы) «Аусланд», регулярно сопровождавшего Канариса на совещания у Кейтеля, утверждающего, что руководитель абвера никогда не скрывал своих подлинных мыслей. Обычно на этих совещаниях присутствовали, кроме Канариса, начальники управлений генералы Томас и Рейнеке, руководитель оперативного управления ОКВ генерал Варлимонт и министириаль-директор Леман. По свидетельству Брюкнера, Канарис не упускал случая прямо и откровенно высказать свои опасения и тревоги, делился своими впечатлениями от поездок на фронт и за границу, часто, по словам Брюкнера, возвращался к сложившейся в Польше вопиющей ситуации, говорил о трудных взаимоотношениях с СС и обо всем, что накопилось у него на сердце.

Помимо этих совещаний в расширенном составе, Канарис использовал любую возможность, чтобы наедине с Кейтелем воззвать к его совести, придать ему мужества и решимости выступить против замыслов Гитлера, несовместимых с давними традициями вермахта и представлениями о морали большинства военнослужащих. Довольно часто Канарис жаловался в кругу своих сотрудников на «чурбана» Кейтеля, которого, мол, ничем не проймешь, но тем не менее не прекращал попыток склонить фельдмаршала к борьбе с несправедливым и абсурдным нацистским режимом.

В первые годы своего пребывания на посту руководителя военной разведки Канарис пробовал воздействовать на самого Гитлера, который поначалу благоволил Канарису, признавая его выдающийся ум. Адмирал пускал в ход все свое обаяние, и ему не раз удавалось удивительно быстро успокаивать фюрера, когда с тем случался очередной припадок необузданной ярости. Но уже в 1938 г., во время судетского кризиса, Канарис с горечью заметил, что никак не может подступиться к Гитлеру. Тогда абвер активно поддерживал Генлейна, политика умеренного направления, противопоставляя его Карлу Герману Франку, на которого делал ставку Гейдрих. «Если бы только Кейтель позволил мне встретиться с Гитлером! – воскликнул он однажды в присутствии своих начальников отделов. – Я бы сумел его убедить». Позднее, после начала войны, Канарис, по словам одного из его сотрудников, уже не очень-то стремился лично поговорить с фюрером. Вероятно, он понял, что бесполезно пытаться раскрыть глаза на истинное положение дел человеку, страдающему манией величия. Кроме того, он уже не мог рассчитывать на разговор с глазу на глаз. Постоянно возле находился Кейтель. Канарис не имел бы ничего против и беседы втроем, если бы был уверен, что Кейтель поможет ему довести до сведения Гитлера мнение большинства руководителей вермахта и требования мировой общественности. Но Кейтель безоговорочно повиновался приказам фюрера. Его неизменно соглашательская позиция только усиливала веру Гитлера в правильность принимаемых им решений. Поэтому, с точки зрения Канариса, подобные совещания втроем имели мало смысла. Этим объясняется кажущееся противоречие между жалобами шефа абвера по поводу невозможности встретиться с Гитлером и утверждением Кейтеля на процессе в Нюрнберге, что Канарис мог обращаться не только к нему, но и непосредственно к Гитлеру.

Раболепие Кейтеля перед Гитлером определяло его негативное отношение к любым доводам и возражениям Канариса. Возможно, он вообще не передавал их фюреру, особенно если чувствовал, что выслушивать их будет Гитлеру неприятно. В большинстве случаев так оно и было, ибо затрагиваемые Канарисом темы обычно содержали мало лестного или радостного. Порой Канарис, информируя Кейтеля, преднамеренно сгущал краски, драматизировал события в надежде подтолкнуть его к активным действиям, однако и это не помогало.

Наладить деловые контакты с приближенными к Гитлеру военными мешало Канарису то обстоятельство, что ему никак не удавалось установить личные дружеские отношения с начальником штаба оперативного управления генерал-полковником Альфредом Йодлем, ближайшим советником Гитлера по стратегическим вопросам. Слишком мало общего было между солдафоном Йодлем, жестоким милитаристом чистейшей воды, атеистом, чуждым всякой сентиментальности, и впечатлительным, гуманным, глубоко религиозным Канарисом, во многом интуитивно формирующим свои оценки ситуации. Йодль невольно пугал Канариса, а тому шеф военной разведки казался странным фантазером, даже, быть может, шарлатаном. Больше взаимопонимания было у Канариса с Варлимонтом. Совместная работа во время гражданской войны в Испании сблизила обоих мужчин. Варлимонт, валлонец по происхождению, нравился Канарису. Другие могли считать его чересчур прилизанным, «напомаженным», однако Канариса это нисколько не смущало и не вызывало неприязни. Ему было даже приятно ради разнообразия видеть перед собой человека, который отличается от расхожего образа бравого и молодцеватого прусского офицера. «Варлимонт ловкий малый, он вовсе не похож на обычного офицера Генерального штаба», – заметил как-то Канарис. Мирясь с несколько преувеличенной мягкостью и пластичностью движений генерала, он признавал высокий интеллект Варлимонта и охотно беседовал с ним, высказывая ему кое-какие свои соображения в надежде, что они достигнут ушей Кейтеля и, быть может, Гитлера. Кроме того, Канарис ценил откровенность Варлимонта, который никогда не пытался в разговоре с ним приукрасить ситуацию, даже когда положение на фронтах стало ухудшаться. Лишь к концу пребывания Канариса в должности начальника абвера прекратился их открытый взаимный обмен мнениями. Примерно в конце 1943 г. Канарис, находясь в кругу друзей, с горечью заметил: «Теперь уж и Варлимонт не говорит мне всей правды».

Канарису необходимо было иметь точные сведения о событиях на фронтах и хотя бы в общих чертах знать планы немецкого военного руководства. И вовсе не из обыкновенного человеческого любопытства и не из потребности души ориентироваться в обстановке, а только потому, что правильно задействовать разведывательные возможности можно лишь тогда, когда известна конечная цель совместных усилий. Однако абвер ничего или очень мало знал о германских стратегических замыслах, хотя неплохо был осведомлен о противнике и его намерениях. И влияние абвера на ход военных операций было сравнительно невелико, в лучшем случае носило косвенный характер. Все публикации, в которых Канарис рисуется чуть ли не единственной направляющей силой германского вермахта, являются такими же выдумками, как и сообщения о предательской роли абвера, якобы выдавшего противнику планы военных кампаний. С этими планами абвер знакомили в довольно обобщенном виде. О крошечных зернышках правды в этих фантастических историях мы еще поговорим.

Как мы видим, Канарис вполне сознавал слабость заговорщиков, обусловленную тем, что ни один из генералов, серьезно, как, например, Гальдер, планировавших свержение Гитлера, не имел под своим командованием вооруженных воинских частей. В таком же положении находился бы и Канарис, если бы в один прекрасный день, вопреки собственным наклонностям, все же решился возглавить выступление против Гитлера. «Санта-Клаусы» абвера, как иногда насмешники называли в большинстве своем пожилых R-офицеров, составляющих ядро организации, при всей их личной храбрости не могли считаться сплоченной боевой командой, способной успешно сразиться с Гиммлером, за которым стояли многочисленные и хорошо вооруженные формирования СС.

Во время войны какое-то время казалось, что положение должно измениться.