Плащ душегуба - Крис Эллиотт

Человек за стойкой снова обратился к Калебу:

– У вас есть при себе страховая карточка? Мы принимаем любые, кроме медицинских.

– Вы не поняли. Я не пациент. Мне нужно поговорить с пациентом.

– Ага, понимаю. А с кем именно вам, так сказать, нужно поговорить?

– С профессором Аркибалдом Кампионом.

– О, прямо-таки с профессором? – Администратор потер подбородок и смерил Калеба взглядом. – Трудновато… но возможно. Вам это обойдется…

– Что? Я не собираюсь ничего платить тебе, шарлатан!

– Ага, значит, вот вы как. Ладно, я отведу вас к Кампиону, но сначала вы должны доказать, что вы этого достойны.

– Достоен?

– Я предложу вам серию задач, одна другой заковыристее. А для начала принесите мне помело Злой Колдуньи Запада, и я обдумаю вашу просьбу.

– Что ты несешь? Этот фильм появится только в 1939 году, гораздо позже изобретения кино, которое, кстати, и само еще не появилось.

– Принесете помело, и все тут!

Доктор Якоб Ферренфаргонхофф IV открыл дверь своего кабинета и выпроводил оттуда какого-то урода. Им оказался знаменитый чечеточник и комедиант Джон Меррик, Человек-слон.

– Ну что, Джон, сегодня мы добились значительного улучшения, правда?

– О да, доктор, мне кажется, с каждым сеансом моя голова становится все меньше и меньше, по мере того как я избавляюсь от переполняющих ее проклятых видений.

Меррик накрыл свою бесформенную голову грязной наволочкой, которую так любила видеть на нем публика.

– Непременно пьем сернокислый тоник два раза в день и используем как можно больше увлажняющего крема. На следующей неделе увидимся. Так? Проходите, господин Баум. Надо же, мы носим смирительную рубашку, даже когда мы не в камере! Да?

Баум, лысый человек за конторкой, юркнул в кабинет Ферренфаргонхоффа.

– Мы можем быть чем-то вам полезны, Сэр?

– Калеб Спенсер, начальник полиции.

– Да-да, конечно, это вы и есть. Одну секундочку! Госпожа Линкольн? Мы немного задержимся сегодня вечером, скажем, на часок. Да?

– Хорошо, доктор Ферренфаргонхофф, – сказала бывшая первая леди. – Я пока пробегусь по магазинам.

– Так чем мы можем вам помочь, начальник Спенсер?

– Ну что же, – начал Калеб, в голосе которого явно прозвучали нотки досады, – как я уже сообщил господину, оказавшемуся вашим пациентом, мне нужно поговорить с профессором Кампионом по чрезвычайно важному делу. Оно касается текущего расследования.

– Понимаю. Хорошо, но сначала вам придется доказать, что вы этого достойны.

– Ой, я вас умоляю…

– Да это просто местная шутка, начальник. В дурдоме не обойтись без какой-нибудь дурки, правильно? Так вот. Мы понимаем, что профессор действительно весьма опасен, да. На прошлой неделе он шарахнул одного из наших охранников самодельным двухкилограммовым утюгом. Затейливая работа, ничего не скажешь. Сварганил его из полосок туалетной бумаги, слепленных так плотно, что можно было поклясться, будто он сделан из железа. А мы ведь не можем рисковать вашей безопасностью, да?

– Мы и сами можем за себя постоять, да? – сказал Калеб, демонстративно помахав дубинкой, которой он всегда не прочь был похвастаться перед окружающими; в таких случаях он энергично полировал ее замшевым лоскутом. Калеб и сейчас взялся было за полировку, но доктор остановил его.

– Хорошо, хорошо. Один из наших надзирателей составит вам компанию. Но вам понадобится еще и это, да?

Доктор протянул ему прямоугольную птичью клетку с деревянными прутьями. Калеб озадаченно нахмурился.

– Вы наденете ее на голову. Это для вашей безопасности, да? Правила нашего дурдома. Даже мы, психи, должны время от времени соблюдать правило-другое.

* * *

Господин Финнеган, местный надзиратель и бывший военнопленный из южан, был одет в свою старую конфедератскую форму. Его объемистую талию украшал ремень, с которого свисали сотни ключей, а также разнообразные орудия нападения: дубинки, медные кастеты, молотки, боксерские перчатки и новый эдисоновский экспериментальный электрошокер, у которого была одна неприятная особенность: при каждом его использовании в психушке начинался пожар.

К прутьям клетки Финнегана был прикреплен ссохшийся шматок вяленого мяса, вероятно, сохранившийся со времен его службы в бригаде «Каменной стены» Джексона, причем так, чтобы здоровяк южанин в любой момент мог дотянуться до него языком.

– Давайте-ка пройдем напрямик через операционную театру, – сказал Финнеган, выбрал большой ключ и отпер дверь.

Пробираясь вслед за охранником по балкону, Калеб с любопытством рассматривал происходившую внизу показательную операцию. Пышноусые старики повставали с дешевых зрительских мест, стараясь получше разглядеть человека, привязанного к виндзорскому креслу. Над ним нависал хирург в поварском колпаке, готовый к операции. (Принято считать, что хирурги работали еще и брадобреями, но это заблуждение; на самом деле они были французскими кулинарами, которых считали недостаточно аккуратными, чтобы доверять им приготовление настоящего крем-брюле, вот беднягам и приходилось пробиваться в жизни как-нибудь иначе.)

– Этот пациент несет на себе проклятие, известное ныне как бессонница, или insomnia-protemtia, n'est-ce pas?[41]На нас, врачевателях, лежит обязанность устранить сей ужасный и грозящий жизни недуг, oui?[42]

Произнося эту речь, хирург прикидывал, какая из двух кривозубых пил, находившихся в его руках, больше подойдет для намеченной процедуры.

– Мои дела не так уж плохи! – запротестовал пациент. – Я лишь засыпаю немного дольше, чем моя жена, вот и все!

Кулинар-француз сделал знак своей команде, сгрудившейся вокруг пациента; те мигом накинули на лицо бедняги салфетку и крепко прижали к его рту и носу. Через минуту он перестал дергаться и заснул с безмятежной улыбкой на лице.

– Будь у каждого страдающего от insomnia-protemtia бутылка хлороформа, припасенная в кладовке, нам не пришлось бы возиться с этими жуткими операциями, n'est-ce pas?

Затем, щелкнув каблуками, кулинар принялся отпиливать верхушку черепа. Калеба скрутила рвота: не столько из-за тошнотворности зрелища – за время пребывания в должности он видал и кое-что похуже, – сколько от омерзительного звука распиливаемой кости. Начальник полиции поспешно достал носовой платок и прикрыл им рот, пытаясь изгнать из головы ужасную картину и перестроиться на что-нибудь приятное вроде цветочков, мотылечков или воздушного омлета с сосиской от Джимми Дина.