Патрис Лумумба - Николай Петрович Хохлов

отливал серьги и кольца, пуговицы и булавки, мундштуки и расчески. Все изделия отличались массивностью. В бедной деревне человек рождался и умирал в золоте и с золотом. Появившемуся на свет приносили дары — золотые колечки на шею, руки и ноги. По поверью, золото давало здоровье. Умершему оно давало спокойствие в загробной жизни. В могилу клали золотые маски, предметы домашнего обихода, украшения.

Никто из этих лесных людей не знал, что закапывать золото в могилы — значит проявлять дикость, отсталость. Геологическая группа решила положить конец столь расточительному и нелепому способу обращения с благородным металлом. Вскрывались могилы, оказавшиеся настоящими копями. Конголезцы отдавали украшения за табак, за спички, за яркие кусочки материи. Но всего этого было мало: геологи хотели видеть золотоносную землю. Вождь согласился показать место, откуда приносят слитки. Он привел партию к озеру, а сам бросился в воду и утонул. Обескураженные геологи вернулись в деревню и не обнаружили там ни единого жителя — все ушли в лес. Гибель вождя послужила сигналом к вооруженному выступлению против чужаков. Конголезцы истребили весь отряд. Золото вернулось к хозяевам. Через несколько лет бельгийцы снова навестили деревню: они нашли конголезца, который показал им золотые россыпи. В районе началась промышленная разработка.

— Мой брат сидит в тюрьме, — заканчивал рассказ Проспер. — Возможно, схватят и меня, когда узнают о моем возвращении. А сын человека, который показал бельгийцам, где растет золото, поставлен сейчас во главе районной организации вашей партии. Моя деревня не будет голосовать за него. Справедливость дороже золота, бвана Патрис, намного дороже. Так говорил мой отец. Вот все, что осталось от него…

Проспер развернул узелок и показал золотую рукоятку от посоха вождя.

— Спасибо, Проспер, что пришел и рассказал обо всем. Я распоряжусь, поправим положение. Да, золото отыскать легче, чем надежных людей. Твой отец был патриотом и мудрым человеком. Мы его не забудем. Ты иди в свою деревню и объяви народу, что я тебя прислал и назначил главным. Только ты выступай не как вождь, а как представитель нашей партии. Нелегко нам разобраться с вождями. Многие из них сотрудничали с бельгийцами. Их и прозвали лемба — ряжеными, потому что они носили бельгийские медали. Дочерей своих отдавали европейцам, чтобы спасти свои шкуры. А теперь рвутся в руководители. Отдыхай, Проспер, до утра. Солнце приносит свежие мысли!

В майские дни в Восточной провинции идет ливень: мвуля ико минди. Идет дождь. Конголезцы долгими часами просиживают в хижинах. В такое время хорошо ловится рыба самаки. В бухтах и заводях полно косакоса — больших креветок. Рыбаки трудятся и в дождь.

Деревня Батикалела стоит на берегу Луалабы. Рядом— речки Амуньяла, Мамболе, Моби, лес, кустарник, камыши. На возвышенностях грядки моинди — кукурузы. По тропинкам снует народ. Вождь деревни Пенелонгу выдвинулся вперед. Молодой паренек Жюль Мванга держит над ним большой зонт. На голове Пенелонгу шапка из леопардовой шкуры, украшенная перьями. Обнаженный торс с красной лентой через левое плечо. Длинные брюки, поддерживаемые веревкой. На ногах шлепанцы из пластмассы. В руках подобие жезла с наконечником из слоновой кости в форме змеиной головки. Поверье: пешехода с таким жезлом змея не укусит. Залитая дождем Батикалела ожидает гостя. Он должен появиться с минуты на минуту. Наконец показалась еле ползущая грузовая автомашина. Остановилась. Лумумба вместе с товарищами сидел в кузове. В кабине, рядом с шофером, находилась его жена Полин с сынишкой Роландом, уснувшим у нее на руках. Народ кричал: «Свобода! Лумумба! Конго!» Пенелонгу приблизился к машине, поздоровался со всеми и передал Лумумбе свой жезл и шапку.

— Теперь ты наш вождь, — сказал Пенелонгу. — Но ты должен выполнить мою просьбу. Пойдем в деревню — без обеда я вас не отпущу. Таких косакоса вы нигде больше не увидите и не попробуете. Женщины наготовили курочек. Есть и пиво. Машину оставьте на дороге. Мвуля ико минди, дождь идет, но у костра высохнете. А голосовать вся деревня будет за тебя, Патрис. Так что не беспокойся. Пошли, пошли. Скользко, не упадите. Я все понимаю, что к чему. Конечно, Конго нужен один большой-большой вождь. Умный-умный, честный и справедливый. И чтобы не боялся белых…

Пока шли до деревни, Пенелонгу успел нарисовать образ вождя всего Конго, каким он ему представлялся. Обрывками фраз коснулся множества тем и окончательно расположил Лумумбу своей непосредственностью и добротой.

В хижине, куда они вошли, было тепло и дымно: в углу, выложенном камнями, горел костер. Женщины увели Полин, а Патрис снял сорочку и повесил ее на просушку. Пенелонгу говорил без умолку, стараясь выяснить мнение Лумумбы по всем неясным для него вопросам. Одновременно он успевал ухаживать за прибывшими, подкладывая им в тарелки кусочки курятины в наперченном соусе, свежие и жареные бананы, рыбу и креветок, дымящуюся горячим паром кукурузу. Из бутыли тянули белесоватую жидкость — пальмовое пиво.

— Ты объясни мне, Патрис, — просил Пенелонгу, — почему не все племена поддерживают тебя? Что у них там — другое Конго? Нужно их проучить. Скажешь — все пойдем на войну. Так мы решили в деревне. Кое-кого вздернем на деревья, пусть висят и дозревают! Остальные будут покорными. И нам лучше станет…

— А что думают об этом крестьяне? — поинтересовался Лумумба, удивленный странным рассуждением Пенелонгу.

— Я же сказал: все так думают. У большого вождя должно быть большое войско. Оружия мы наготовим. Есть и железо, и кузнецы…

Лумумба нахмурился, опустил голову и долго молчал. С чего начать, какими доводами опровергнуть опасные заблуждения человека, который так горячо поддерживает Национальное движение Конго? Он как-то горько заулыбался.

— Послушай, Пенелонгу, что я тебе расскажу. В нашей деревне жил один крестьянин. Крепкий, сильный. Любил работу. Не расставался с мупангой — то хижину строит, то рубит деревья, то делает табуретки. Однажды он пришиб себе палец. Возьмет мупангу в руки, а сила уже не та, что раньше: мешает больной палец. Лечил, да никак не заживает. Вот он и надумал отрубить его. Пошел к старику отцу и рассказал ему о своем намерении. Тот выслушал и ответил: «Я так и знал, что мне умирать еще рано. Господь видит глупость моего сына и сохраняет мне жизнь, чтобы я помогал ему своими советами. Твой палец, может быть, еще и заживет. Но если ты его отрубишь, можешь лишиться всей кисти и даже руки. Наберись терпенья и ума. Дай мне умереть спокойно». Вот ты и подумай, Пенелонгу, стоит ли отсекать пальцы только потому, что они больные или непослушные? Пожалуй, без рук останемся. А в Конго племен в сто раз больше, чем пальцев