Антонов коллайдер - Илья Техликиди

инфаркт. Мать тоже не пережила подобного потрясения, попав в закрытую психиатрическую лечебницу, из которой уже, кажется, никогда не выйдет. Такая вот семейная драма – трагичная и нелепая, как и вся моя жизнь…

В отношениях китайской семьи, с которой мне довелось ненадолго пересечься, драматизмом и не пахло. Это было понятно сразу. По любящим глазам большой, неповоротливой, старой и молчаливой бабушки в чёрном, до щиколоток, платье, глядевшей на сына с нескрываемым восхищением. По тому, как сын, худой тихий мужчина лет сорока пяти (похожий на профессора математики – старомодными очками с диоптриями, прилизанным пробором, гладко выбритым лицом и столь же выглаженным серым костюмом) тепло и спокойно отвечал что-то супруге, ещё более кроткой миниатюрной женщине, одетой в национальное красно-зеленое платье из нановолокна. Наконец, это было ясно по невероятной силе чувств, окружавших почти осязаемым энергетическим сгустком главного человека маленького купе – милую и по-детски красивую девочку лет четырёх-пяти, сидящую на небольшом откидном столике в пухлом лазурном комбинезоне и не отрывающую взгляда от детского росфона, пристёгнутого смешным пушистым блестящим браслетом к её ручке.

Первым меня заметил глава семейства. Когда он услышал кодовое, произнесённое почти шепотом Delta Industries, то тихо охнул, что-то быстро мяукнул жене и, посмотрев на свои старые электронные часы, энергичным жестом предложил мне войти и сесть рядом с бабушкой, а сам, плотно закрыв дверь, устроился с супругой напротив. Все они пристально смотрели на меня, а я не мог отвести глаз от девочки, не обращающей на гостя никакого внимания. Так мы и просидели около минуты, ничего не говоря, – с нескрываемым интересом и покорным ожиданием чего-то нового и важного в жизни каждого из нас. Тишину прерывала лишь главная героиня этой мизансцены, то и дело озвучивая происходящее на её гаджете с помощью междометий, отдалённо напоминающих понятные всякому русскому человеку «ух!», «ох!», «ага!» и «ого!». Словно загипнотизированный, я разглядывал это маленькое создание: она смотрела свои наивные мультики, то и дело тыча пальчиком в экран с милой непосредственностью и неподдельным удивлением, которые присущи только детям её возраста – а позже, с неизбежным наступлением юности, безвозвратно исчезают в пугающей, всё увеличивающейся в размерах воронке взрослости.

– Внимание: через несколько минут с седьмого пути отправляется поезд номер тринадцать ноль один, следующий по маршруту «Москва – Гуанчжоу». Просим пассажиров занять свои места согласно купленным билетам, а провожающих – покинуть вагон.

Я перевёл взгляд на родителей.

– Вы говорите по-русски?

Отец нажал на одну из дужек своих потёртых очков, встроенный в них голосовой ассистент быстро перевёл сказанное – и взрослые почти синхронно отрицательно замотали головами. Увы, этого следовало ожидать: осев в РНКР, большинство китайцев не научилось изъясняться на местном языке. Как и мы не научились понимать их, что, конечно, не давало нашим народам шансов на реальное сближение: находясь в одной стране, мы жили в двух разных реальностях. Что касается меня, то я был из тех молодых русских, кто так и не смог заговорить по-китайски: в гимназии учился спустя рукава, а любимую няню-китаянку понимал практически без слов, да и она со мной не то чтобы много разговаривала – просто любила, ухаживала и присматривала, чтобы я окончательно не скатился по социальной лестнице, пока отец пропадал на дорогой его сердцу работе, а мать – на дорогих приёмах у частного психотерапевта.

– Видите ли, я принёс для вас данные.

Мужчина перевёл и эти мои слова и, сказав короткое «а!», достал из внутреннего кармана пиджака крошечный переносной девайс такого же серого, как его костюм, цвета. Теперь взгляды взрослых были устремлены на устройство, а девочка подняла голову и, увидев новую электронную игрушку, показала на неё своим миниатюрным пальчиком и весело гукнула. Недавно обретённое внутреннее зрение подсказывало мне, что информация, которую я должен был доставить, предназначалась именно для неё.

– Граждане провожающие, пожалуйста, покиньте вагон. Поезд отправляется!

Фраза звучала всё громче и громче: проводница произносила её на повторе, сначала на русском, потом на китайском, двигаясь в нашу сторону. В подтверждение её слов состав выпустил пар и начал движение.

Отец протянул руку с ресивером вперёд и нажал на кнопку, расположенную на фронтальной стороне корпуса. Если бы перед ресивером находилась линза, то он бы завибрировал или подсветился, но никакого сигнала активации не последовало. Члены семьи в недоумении посмотрели на девайс, а девочка прокомментировала ситуацию разочарованным «у». Мать выхватила ресивер из рук отца и начала трясти, как старый электронный градусник, показывающий неправильную температуру.

– Послушайте. Я не знаю, поймёте ли вы меня. Но у меня нет линзы. Сегодня я её лишился. Но два моих предыдущих адресата получили информацию без неё. Не знаю, как это работает. Я начинаю общаться с ними, и что-то происходит. Поэтому давайте я буду просто говорить. Другого варианта у меня всё равно нет… И пожалуйста, не открывайте дверь проводнице, пока мы не покинем город. Сошлитесь на то, что вы переодеваетесь, или вашей бабушке нездоровится, или что-то ещё. На первой же остановке вне Москвы я выйду. Или перейду в другой вагон. Денег у меня с собой нет, но мне нужно уехать из города как можно быстрее…

Я выдохнул, посмотрел куда-то под ноги сидящим напротив, уже оставившим попытки оживить ресивер и теперь внимательно слушающим мой рассказ, – и медленно продолжил:

– Понимаете… Полчаса назад я убил человека. Не бойтесь. Это произошло неумышленно. Я не собирался причинять кому-либо вред. Но всё пошло не так. Весь этот день пошёл не так. Да и вся моя чёртова жизнь… Не знаю, чем я её вообще заслужил, но, видимо, в прошлом воплощении по-крупному облажался… Хотя вы же в Китае вроде не верите в реинкарнацию, да?

В дверь постучали, но никто из нас даже не шелохнулся. В этот момент я внезапно осознал, что рассказываю этим людям свою историю по-китайски. Вернее, говорил я по-русски, но сейчас ясно понимал, что слышали они меня на китайском – отцу семейства даже не нужно было активировать переводчик. Причём то, что я «говорил», явно отличалось от того, что действительно произносил вслух. Я передавал им информацию, и, судя по выражению их лиц, информация была нерадостной – особенно для продолжающей своё беспечное угуканье девочки, которая ничего не понимала, но детали моего рассказа касались именно её – её здоровья и самой судьбы.

Поезд разгонялся всё сильнее. В дверь постучали вновь. Потом ещё, на этот раз громче и нетерпеливее. Послышался голос проводницы: она что-то кричала на китайском. Я посмотрел в окно, где пейзаж сливался