Портфолио мадам Смерти - Маргарита Малинина

— В чем дело? — устало спросил меня злой Женька. Вероятно, злость была вызвана тем, что его разбудил мой крик, а он не любил, когда его будили, это мы помним из того, как друг возмущался на решившего почитать в комнате Пашу.

— Я… Я… — невнятно бормотала я, растерянно хлопая глазами. Где я вообще? И почему?

— По-моему, сначала человеку помогают подняться, как считаешь? — вступилась за меня Катька, позыркивая на любимого неодобрительно, и в самом деле помогла встать. — Юля, почему орала?

— Там кто-то ходил, — ткнула я пальцем в страшную дверь, сразу вспомнив, где я, зачем я и почему я.

Женька почесал тыковку, глубоко вздохнув.

— Стоит проверить, — кивнул ему Александров, — как думаешь?

— Еще не хватало, — пробормотал шофер. — Она больная на всю голову, чего вы ее слушаете? Пошел я к себе, — и впрямь ушел. Света с Лерой последовали его примеру, остальные трое продолжали стоять, обступив меня со всех сторон.

— Ладно, пошли, — шепотом согласился Логинов, обменялся с Кешей какими-то знаками, непонятными нам с Катей, но, очевидно, означающими роль в действиях, которую берет на себя каждый, оба подкрались к заветной двери и прилипли к стенам — один справа, второй слева от нее. Женька показал пальцами «один», «два», «три», похоже, возомнив себя омоновцем. На «три» они ввалились. Мы — чуть погодя. Комната была пуста. Индеец полувисел на острых железных спицах.

— Юля, ты вправду больная, — сокрушенно обругала меня лучшая подруга, за что ей превеликое спасибо.

— А вот и нет, — неожиданно заявил присевший Женька. — Новые следы. От грязной обуви. Дождь еще идет.

Мы тоже присели и с трудом, но сумели их разглядеть, потому что сам пол, точно нарочно, был темным.

— Ты уверен, что их не было? — озабоченно спросил Кеша.

— Да. Я тут хорошо все осмотрел в прошлый раз. К тому же сразу видно, что эти — свежие. Не стоит, — отдернул он ладонь Александрова, возымевшего желание проверить слова насчет свежести следов. — Не нужно ничего здесь трогать. Вот блин… Что же это получается…

— Получается, Жека, то, что мы не сможем никого защитить, — заговорили они меж собой на совершенно непонятном жаргоне. Это вообще русский язык? Если да, то, не знаю, как Катя, я вот ничего не понимаю. Опять «Жека», опять «ты». Кого защищать? От кого? О чем они?

— Вот и я о том, — как ни в чем не бывало закивал Логинов. — Двери не запираются. Окно бы закрыть, да, боюсь, навеет подозрения.

— Да, это может их насторожить.

— Да кого — их? — не выдержала я. — О чем вы говорите?

Катька приблизила губы к моему уху, потому что парни не собирались мне ничего разъяснять, и сказала:

— Кто-то ведь тут ходит. И, скорее всего, кто-то из наших, потому что все дороги перекрыты. И речь сейчас идет об убийце, который или которые явно существуют. — Тут она обратилась уже к парням, но не стала сильно повышать голос, не желая быть услышанной за пределами этой комнаты: — Я только не понимаю, кто это мог быть? Когда Юлька закричала, все собрались в столовой, все вышли из своих комнат, и никто не оставил грязные следы.

— Какая ты наблюдательная, — похвалил Женька мою подругу, вызвав во мне гордость за нее. Она победно улыбнулась. — Я тоже это отметил. Однако вытереть ноги о тряпку — дело пяти секунд.

— Но у нас не было этих пяти секунд, — стояла на своем Катя.

— Не говори ерунды, пять секунд всегда найдутся.

— А меня поражает другое, — заявил Кеша и продолжил тише: — Все трупы исчезли. У нас на руках нет ни одного тела, кроме… — Он кивнул на своего приятеля. — Бедный Орлиный Глаз, он был вот таким мужиком, — выставил вверх большой палец негритянский парень. — Но меня это как-то настораживает. В «Десяти негритятах» убийцей оказался тот, кто вроде как уже умер. По сюжету. Оказалось, что он инсценировал свою смерть.

Мне от этих слов стало не по себе. А Логинов с уверенностью заявил, что лично он «нетруп» от трупа отличил бы как-нибудь, но все же признал Кешино наблюдение достойным внимания. Отчего два трупа исчезли, да и Пашу мы не нашли, ни живого, ни мертвого, а индеец висит себе нетронутый? Эта загадка так завладела нашим сознанием, что никто из нас этой ночью больше так и не заснул.

В половине одиннадцатого мы с Катей выплыли из спальни. Умылись в раковине, уже который раз посетовав на то, что не имеем с собой зубных щеток, поставили чайник греться, сели за стол и только тут поняли, что во всем доме мы одни. Вот так странность. За окном было сыро, грязно, но ураганом отнюдь не пахло. Что же, все ушли на групповую прогулку? Может ли такое быть? Хм, наверно, может. В этом доме меня уже ничего не удивляет.

Мы кое-как позавтракали остатками припасов, и здесь Катька вспомнила:

— Этой ночью мы должны уехать. Уедем ли?

— Не знаю. Боже, билеты пропадут!

— Да бог с ними, — легкомысленно заявила подруга. — Лишь бы живыми остаться. На билеты денег хватит, ведь вместо того, чтобы покупать сувениры, гуляя по улицам Санкт-Петербурга, ходить по экскурсиям и обедать в крутых ресторанах, мы застряли в этой дыре.

— Ага, хоть одно радует — целостность сбережений.

— Верно, — захихикали мы.

Кстати, с утра я проверила свой мобильный — он так и лежал себе на табурете, совершенно никем не тронутый. И как я его вчера не нашла? Чудеса в решете и сите.

Прошло полчаса, мы так и сидели за столом, испив чаю, а люди все не появлялись.

— Да в чем дело? — удивлялась я. — Мы что, одни здесь остались? Вот так поворотец.

— Ты знаешь, вынуждена признать, я под утро все-таки уснула. Да так крепко, что могла что-то пропустить. Что-то важное.

— И я, кажется, тоже. Предпоследний раз я смотрела на часы, и было шесть утра, а потом — бац! — и уже начало одиннадцатого. Выходит, мы обе утром отключились.

Некоторое время мы молча сверлили друг друга глазами, затем резко вскочили и выбежали из дома прямо в чем были. Холод пробрал до костей, однако не помешал мне первой увидеть скопление народа где-то в двадцати метрах к северо-востоку от места, где мы находились.

— Вон они! — показала я рукой. — Видишь?

— Ах да… Что они там делают все?

— Не з-знаю, — застучали мои зубы. — Д-давай снач-чала оденемся.

Мы вернулись и накинули одежду (я — джинсовку, Катя — черный пиджак), стало чуть теплее. Затем бегом достигли места, где нас поджидали остальные. Картина, представшая перед нами, была ужасающей. Альберт Морозов лежал на земле, голова его покоилась рядом с громадным камнем, неведомо каким ветром сюда занесенным. На камне были пятна крови. Света, рыдая, в сотый раз рассказывала, что она видела. Да по сути ничего. Они должны были встретиться на этом месте, но когда она пришла, то застала такую картину. Проверив, мертв ли любовник, она вернулась в дом, разбудила Лерку, та, в свою очередь, разбудила Кешу, а тот — Женьку. Про нас вроде как все забыли. Теперь Александров и Логинов садистским способом допрашивали Барскую, используя метод сто двадцатого раза, какой обычно в ходу у ментов.