Огнетушитель Прометея - Дарья Донцова

– Николай потребовал, как мы ему советовали, чтобы ему дали поговорить с дочерью? – воскликнул Макс. – Валя взяла трубку? Отец убедился, что она жива?

– Нет, – ответил Антон. – Разговор велся в телеграфном стиле, занял мало времени, засечь номер не удалось. Но у нас есть запись, ее уже передали Леониду. Ты его знаешь, Ленька осторожен сверх меры, никаких предположений заранее никогда не делает. Однако сейчас он обмолвился, что голос очень похож на тот, который вещал в мобильном Ларисы.

Я стукнула кулаком по ручке кресла.

– Это Юрий! Он просто выжидал, побоялся сразу звонить «папе». Парень магически действует на женщин, и те ради него на все готовы. Наверняка наш Ромео обзавелся очередной Джульеттой, которая служит ему верой и правдой, звонит по телефону, изменив голос.

Макс встал.

– Пойду к Николаю Георгиевичу. Надо его проинструктировать, приготовить специальные купюры. Работы по горло, времени мало. А ты завтра рули в клинику и поработай там, как бигль[8]на охоте.

Я проводила Макса до двери и посмотрела на часы. Ну и где грузчики? Навряд ли они сегодня приедут, можно ложиться спать. Вот только вымою мопсихам на ночь лапы… Собачки залезают в мою постель, поэтому обязаны перед сном совершать омовение.

Муся обнаружилась в гостиной, в кресле. Я прополоскала ее четыре ноги, вытерла, отнесла в спальню и сказала:

– Спокойной ночи, дорогая. Сейчас вернусь, устраивайся поудобнее.

Муся зевнула и рухнула в одеяла, а я отправилась искать ее подругу.

Обычно Фира дремлет на диване в столовой, но сегодня на привычном месте ее не было. Я обошла всю квартиру, заглянула к тихо посапывающей Арине, поправила одеяло у раскинувшегося во сне Егора, потом поскреблась в комнату к Розе Леопольдовне.

– Входите, – разрешила няня.

Я чуть приоткрыла дверь и просунула голову в щель.

– Извините, пожалуйста, Фира, случайно, не у вас?

Краузе положила на тумбочку томик в яркой обложке, откинула одеяло, спустила с постели ноги и потянулась за халатом, висевшим на стуле.

Я постаралась скрыть удивление. Кто бы мог подумать, что Роза Леопольдовна, носящая днем темно-синюю длинную юбку и серую, наглухо застегнутую кофту, на ночь наряжается в ярко-красную сорочку с пеной черных кружев, да еще украшенную кокетливыми бантами и перьями. И пеньюар под стать бельишку – цвета перьев молодой вороны, с алыми манжетами, застегивающийся на одну пуговицу в районе талии. А книга, которой няня наслаждалась перед тем, как броситься в объятия Морфея, называется «Страсть на корабле».

Вот так заглянешь невзначай поздним вечером в спальню к женщине – и увидишь ее с неожиданной стороны. Спроси меня кто сегодня днем: «Лампа, как ты думаешь, какую ночную рубашечку и халатик лучше подарить Розе Леопольдовне?» – я бы без малейших колебаний ответила: «Удобный, теплый комплект из фланели или байки бежевого цвета, без эпатажного декольте и всяких там украшений». И так бы ошиблась!

– Когда в последний раз я видела Фиру, та ковыряла лапами батареи, – сообщила Краузе. – Может, там и стоит до сих пор?

– Коридорчик с чуланом пуст, – вздохнула я. – Странно, Фируська никогда не прячется.

– Может, вы ее не заметили? – хмыкнула няня. – У мопсихи черная шерсть, и если она глаза и пасть закрывает, издали на подушку смахивает. Давайте вместе безобразницу поищем.

– Не хотела вас беспокоить, ложитесь спокойно спать, – попросила я.

– Бессонница напала, – вздохнула Краузе. – Мысли разные в мозгу вертятся. О бренности жития.

– Тогда точно лучше пойти искать Фиру, – улыбнулась я. – Философские раздумья после семи вечера до добра не доводят. Как правило, они провоцируют приступ бешеного аппетита. Во всяком случае, со мной именно так получается. Лягу в кровать, начну размышлять о смысле жизни, понимаю, что я напрочь бесполезное существо, – и бегу на кухню, заедаю тоску бутербродами, запиваю чаем с вареньем. Потом с чувством выполненного долга валюсь под одеяло и засыпаю в одну минуту. Вот так недельку пофилософствуешь, встанешь на весы… Мама дорогая! Лучше не смотреть на стрелку. Не обращали внимания на то, что все люди, которые много и охотно рассуждают о высоких материях, как правило, круглые, как пончики со сгущенкой? Наверное, они все после полуночи открывают охоту на холодильник.

Роза Леопольдовна тихо рассмеялась.

– Вам-то ожирение не грозит, о диете думать нет нужды, наоборот, лучше прибавить килограммчиков пять. Женщина должна быть в теле. Мужчины не собаки, на кости не кидаются.

– Кстати, о псах… Куда все-таки могла подеваться Фира? – вздохнула я и пошла по коридору.

Краузе двинулась следом. Пару секунд мы молчали.

– Тише! – вдруг сказала няня, очутившись перед кладовкой, где высились штабеля обогревателей. – Слышите?

Я навострила слух и обрадовалась.

– Фира сопит где-то рядом и повизгивает.

Краузе показала пальцем на гору батарей.

– Звук идет оттуда. Как раз в том месте я заметила мопсиху в последний раз.

– Вы же видите, коридорчик перед кладовкой пуст, – возразила я. – Вернее, он забит радиаторами, а собачки не видно.

– Гав, – донеслось изнутри склада «гармошек».

Я ахнула. Затем присела на корточки и начала всматриваться в зазор между ребристыми секциями.

– Фира! Как ты туда пролезла?

– А, вон там она просочилась, – догадалась Роза Леопольдовна, – смотрите, возле стены есть пространство.

– И как теперь мопсиху достать? – озадачилась я.

– То, что впихнулось, непременно должно назад выпихнуться, – торжественно объявила Краузе. – Просуньте руку в щель, ухватите Фиру за шкуру и дерните.

Я быстро проделала то, что посоветовала няня, вцепилась, похоже, собачке в холку, потянула и – потерпела поражение. Разжала пальцы, сделала попытку вытащить руку и поняла: она намертво застряла между стеной и бастионом подарков от телеканала.

– Вам больно? – испугалась Краузе. – Ой, как плохо! Надо срочно освободиться, иначе нарушится кровообращение. Сначала онемеют пальцы, затем предплечье, плечо, начнется гангрена, придется отрезать пораженную часть тела. Я передачу по телевизору видела на эту тему.

– Умеете вы ободрить человека добрым словом… – пробормотала я, пытаясь пошевелить кистью.

– Только не волнуйтесь, – твердила няня, – от стресса вырабатывается гормон злости, а он буквально сжирает сосуды, и тогда возможен скорый инсульт.

– Хорошенькая перспектива, апоплексический удар и гангрена, – хмыкнула я. – До кучи мне не хватает только плоскостопия.

– Оно в ногах бывает, – на полном серьезе уточнила Краузе, – а у вас рука в ловушке. Главное сейчас – не испытывать отрицательных эмоций.