Кожедуб - Николай Бодрихин

Фашист пытался сдержать дрожь. Поглядывая на нас исподлобья, с важностью сообщил, что он — сын знатного немецкого барона, недавно переброшен в числе других фашистских асов с Западного фронта, где сбил 8 англо-американских самолетов. Сынок барона поинтересовался, кто его сбил. Узнав, вдруг стал заискивающе улыбаться, протянул мне руку и что-то залопотал: оказывается, поздравлял с победой. Его заискивание было мне противно, и я резко повернулся к нему спиной».

Можно предположить, что незнакомой машиной, встретившейся Кожедубу, был длинноносый ФВ-190 Д-9 с рядным двигателем Юмо-213, позволявшим в режиме водометанолового форсирования резко, на 25 процентов, увеличивать мощность. «Доры», как именовали этот тип «фоккеров», поступали в войска с августа 1944 года. Они имели скорость более 700 км/час и предназначались прежде всего для перехвата американских тяжелых бомбардировщиков. Этих машин было выпущено около 700. Имелась и еще более «продвинутая» модификация длинноносого «фоккера», названная в честь генерального конструктора Курта Танка Та-152 и развивавшая скорость около 750 км/час. Но таких машин было построено всего 67 штук. Длинноносого «фоккера» и «лавочкина» роднило то, что эти машины были результатом коренной модернизации самолетов, с заменой одного типа двигателя на другой.

12 февраля 1945 года в 18.30 пара гвардии майор И.Н. Кожедуб — гвардии лейтенант В.А. Громаковский вылетела на прикрытие переправ через Одер. Западнее Кинитца под облачностью, на высоте 400—500 метров, они встретили группу до тридцати ФВ-190, готовившуюся атаковать советские наземные войска. Кожедуб, вызвав две другие пары, находившиеся в воздухе, резко снизился и от земли атаковал группу сзади, с дистанции 100 метров. В результате был сбит истребитель-бомбардировщик противника. Еще один «фоккер» сбил его ведомый Громаковский. В этот момент к месту боя подошла пара С.А. Куманичкин — С.М. Крамаренко. Куманичкин с ходу атаковал противника и на малой высоте сбил ведущего. Другая пара — гвардии лейтенант А.Е. Стеценко — гвардии лейтенант Г.П. Орлов дружным ударом сзади-сверху сбила два ФВ-190. На выходе из атаки под удар четырехпушечного «фоккера» попал «лавочкин» Орлова. Одна из длинных очередей накрыла его, и советский истребитель вместе с двумя падающими немецкими машинами врезался в землю. Неприцельно сбросив бомбы, немецкие самолеты ушли с набором высоты. Кожедуб на вертикали легко догнал тяжелого «фоку» и с 30 метров накрыл его точной очередью. Еще один «фоккер» попал под удар Владимира Громаковского. Короткий трехминутный бой был окончен. Потеряв одного истребителя, гвардейцы сбили восемь самолетов противника.

Советские пехотинцы, на головы которых вот-вот должны были посыпаться немецкие бомбы, были не только спасены от опасного удара, но и стали свидетелями напряженного боя, большая часть которого прошла на малой высоте прямо над ними. Они были поражены красотой и динамикой схватки. Среди наблюдавших этот бой был командующий 5-й ударной армией генерал-полковник Н.Э. Берзарин[40]. Отзывчивый и честный, великолепный военачальник, он был восхищен увиденным и немедленно прислал в полк радиограмму:

«По мастерству, красоте, спаянности этот бой является триумфом нашей авиации. Поражен мастерством и отвагой летчиков. Берзарин».

Столь похвальный отзыв уже сам по себе был для летчиков высокой наградой.

Для Ивана Никитовича этот бой был памятен по нескольким причинам. Во-первых, это был его единственный бой, по результатам которого Кожедубу были записаны сразу три победы. Во-вторых, запомнились радиограмма Берзарина, восторженные статьи во фронтовой газете, «Сталинском соколе» и «Красной звезде», безусловное подтверждение сбитых самолетов. А в-третьих, осталось горькое чувство от потери, понесенной в бою группой Кожедуба. На своем боевом пути Кожедубу лишь трижды довелось терять товарищей в воздушных боях, и утраты эти отдавались болью в душе на протяжении всей его жизни.

В 176-м гвардейском полку «стоял на довольствии» забавный, но опасный зверь — медвежонок Зорька. Историю его появления в части описывает А.Я. Баклан:

«В последних числах июля 1944 года к нам на аэродром Зосин, неподалеку от Варшавы, прилетел на "дугласе" Главный маршал авиации, дважды Герой Советского Союза А.А. Новиков. В дар полку он привез "живой талисман" — медвежонка. Медвежонок был маленький, тощий и совершенно дикий. Он всего на свете боялся, не давался в руки, на всех рычал, отчаянно царапался и кусался. От любой еды (а уж чего только ему не предлагали!) отказывался…

Но нашелся все же в нашей 3-й эскадрилье человек, который добровольно вызвался ухаживать за маленьким дикарем. Этим человеком был летчик Дима Нечаев. Наверняка он очень любил животных, а уж упорству и терпению Димы можно было только позавидовать!»[41]

Благодаря стараниям Нечаева зверек поправился, осмелел, перестал дичиться. На всю жизнь запомнил любимца полка и Кожедуб:

«Оглядываюсь — к нам подбегает косматый круглый медвежонок. Глазки у него весело блестят. Он переваливается и посапывает. Я от удивления останавливаюсь. Летчики хохочут.

— Это наш любимец, баловень, — говорит Чупиков, поглаживая медвежонка по широкому лбу.

…Титаренко, Шебеко и я пришли в свою комнату, зажгли свет. На одной из постелей кто-то лежит, накрывшись с головой одеялом. Посмотрели — да это Зорька! Положила голову на подушку и крепко спит.

Мы так хохотали, что прибежали летчики из других комнат. Стали будить медвежонка. Он ворчит, лапами отмахивается и ни с места. Осторожно стащили его и положили под койку. Зорька поворчала-поворчала, видит — делать нечего, и снова заснула».

В своих книгах Иван Никитович припоминает десяток эпизодов с участием медвежонка. Вспоминают о нем и другие авторы военных публикаций из числа летчиков полка. Между тем зверь взрослел и стал опасен. Несколько летчиков уже носили на теле шрамы от его когтей и зубов.

Однажды Зорька, прогуливавшаяся в окрестностях аэродрома, выскочила прямо на проходившую колонну войск, напугав нескольких солдат. Медвежонок был убит автоматной очередью — к общему огорчению личного состава «маршальского» полка.

27 августа 1939 года, за четыре дня до начала Второй мировой войны, немецкий летчик-испытатель фон Охаймб совершил первый в истории полноценный (со взлетом и посадкой) полет на реактивном самолете. Полет этот, по понятным причинам окутанный атмосферой глубокой секретности, был выполнен на новой машине конструкции Эрнста Хейнкеля — Хе-178. Ровно через год под восторженный шум, поднятый в прессе, поднялся в воздух итальянский реактивный самолет «Капрони-Кампини». 15 мая 1941 года взлетел английский реактивный самолет «Глостер-Уиттли», а 1 октября 1941 года на самолете «Белл-Аэрокомет» полетел американец Роберт М. Стенли.