Преступники. Факел сатаны - Анатолий Алексеевич Безуглов

Орлова, насколько мне известно, в особняке Евгения Тимуровича не была.

— Вы часто переписывались с мужем?

— Чаще перезванивались. Письмо — это одно, а живой голос…

— Он сам не говорил, может быть, ему угрожал кто–нибудь?

— Нет, ничего такого он не говорил.

— А вы не замечали, в последнее время ничего не изменилось в настроении и поведении Евгения Тимуровича? — задал вопрос следователь.

— Изменилось. Месяца три–четыре назад я получила от него письмо, — задумчиво ответила Регина Эдуардовна. — Странное письмо… Снова вдруг какое–то разочарование, страхи. Я испугалась: неужели опять запил? Позвонила Ростовцеву. Он сказал, что Женя не пьет… Я связалась с Женей по телефону, спросила, может быть, мне приехать? Или он возьмет отпуск, чтобы отдохнуть, отвлечься, развеяться? И вдруг он закатывает мне жуткую истерику — опять Дуюнов… Спрашиваю: Женя, милый, что с тобой творится? Он бросил трубку… Через пару дней пришло письмо, полное упреков, ревности… Но что меня поразило: он просил выслать ему кое–что из вещей, подаренных мне и Норочке, — палехскую шкатулку, инкрустированный столик, картину работы фламандского живописца… Я переслала.

— Евгений Тимурович объяснил, зачем?

— В том–то и дело, что ничего не объяснял! — в отчаянии воскликнула Регина Эдуардовна. — Я еще подумала, что он таким образом хочет наказать меня… Ну, понимаете, ревность… А дочь при чем?.. Дальше — больше. Перестал присылать деньги. Но и это еще не все — требует назад свои… Я отправила Жене три тысячи, требует еще пять. — Она махнула рукой. — Ничего не понимаю…

— Вы когда были последний раз в здешнем доме Евгения Тимуровича? — спросил он.

— В прошлом году. Приезжали с Норочкой на ноябрьские праздники.

— Какие–нибудь перемены в тот раз заметили? В обстановке и так далее?

— Вроде нет, — с удивлением сказала Баулина.

— Вы хорошо знаете, какие вещи там находились? Картины, мебель, другие ценности? — продолжал Игорь Андреевич.

— Конечно.

— И все было на месте?

— Ну да… А почему вы меня об этом спрашиваете? — поинтересовалась Баулина.

— Потом объясню. Мы поедем в дом вашего мужа.

— Я была там, но даже зайти не могла — дверь опечатана.

— Если пожелаете жить в доме, — начал было Чикуров, но Регина Эдуардовна перебила его:

— Нет–нет, я лучше в гостинице. — Она вздохнула. — Мне было бы тяжело там одной.

— Понимаю, — кивнул Игорь Андреевич. — У меня к вам еще вопрос.

— Пожалуйста.

— Когда вы узнали о несчастье с Евгением Тимуровичем?

— Вчера поздно вечером.

— А телеграмму вам послали утром. Срочную.

— Да, но я не была в московской квартире…

Баулина вынула из пачки очередную сигарету, закурила.

— А где? — спросил следователь.

Баулина молчала. Чикуров повторил вопрос. Регина Эдуардовна негромко произнесла:

— Я обязана отвечать?

— Желательно. На даче вы ведь тоже не были. Ни накануне, ни в день покушения на вашего мужа.

Последние слова смутили Баулину.

— Я не была в Москве, верно. Я же не знала, что случится… Выбралась на пару дней отдохнуть на воде… В городе духота…

Она говорила сбивчиво, нервно, и это, естественно, настораживало Чикурова.

— Где вы отдыхали? — настойчивее спросил он.

— В Конакове. Это в Калининской области… Катались на катере.

— С кем?

— С одним человеком. Я не хочу называть его имя. Чтобы не было лишних разговоров.

Регина Эдуардовна не смотрела в глаза следователю.

— Простите, но нам бы хотелось, чтобы ваши слова кто–нибудь подтвердил, — объяснил Чикуров. — Сами понимаете…

— Понимаю, — горько усмехнулась она. — Вам требуется проверить мое алиби… Неужели вы думаете… Чтобы я в Женю, из пистолета…

— Регина Эдуардовна, честное слово, было бы легче и мне и вам, если бы вы сказали.

— Хорошо. — Она нервно смяла в пепельнице не–докуренную сигарету. — Я была с Дуюновым… Он страстно любит воду. Катер построил собственными руками… Сначала стоянка была на Химкинском водохранилище, потом владельцев яхт, моторных лодок и катеров оттуда, мягко говоря, попросили. После этого он держал катер на Клязьминском водохранилище. В деревеньке Капустино снимал кусочек берега у одной старушки, на ее личном участке. Но и оттуда пришлось убраться: судно моторное, а акваторию Клязьминского водохранилища для таких закрыли… Вот и стоит теперь катер Дуюнова на Волге, в Конакове.

— Помимо Дуюнова, может еще кто–нибудь подтвердить, что вы были в Конакове?

На этот вопрос жена профессора ответила не сразу.

— Мы были на катере одни, — сказала наконец она.

«Если все это верно, то Баулин не без оснований ревновал свою жену», — подумал Игорь Андреевич. А вслух спросил:

— Как вы обычно добирались в Березки?

— Только на машине. Удобно, ни от кого не зависишь, — ответила Баулина. — Люблю водить. В скорости есть своя прелесть.

— И не устаете? — как бы невзначай поинтересовался Чикуров.

— Смотря сколько просидишь за рулем… Сегодня устала. Еще бы, только вернулась из Конакова и тут же помчалась в Березки.

— А почему не взяли с собой дочь?

Регина Эдуардовна вздохнула.

— Элеонора в Таллине. Отдыхает у знакомых. Не знаю, как она все это переживет…

— И давно она в Таллине?

— Неделю уже. Я как раз звонила ей из Конакова вчера утром. Ведь вышли газеты с сообщением, что Евгений Тимурович и Аркадий Павлович выдвинуты на премию. Я поделилась с ней новостью. Норочка так была рада за отца! И вот…

Игорь Андреевич принялся писать протокол допроса. Жена профессора сидела молча, погруженная в свои думы, изредка вздыхая.

— Вижу, вам нужен отдых, Регина Эдуардовна, — сказал Чикуров, когда она подписала протокол. — Но вынужден просить вас съездить в дом вашего мужа.

— Если это необходимо, пожалуйста, — согласилась Баулина.

Чикуров и Баулина отправились на ее машине. Когда подъехали к особняку, Регина Эдуардовна печально произнесла:

— Господи, какая все–таки тут красота! Я так мечтала: выйду на пенсию, выдам замуж Норочку и поселюсь с Женей здесь. А что нас ждет теперь, даже представить трудно.

Зашли в дом. Баулина, остановившись на пороге большой комнаты, молча всплеснула руками и удивленно взглянула на следователя.

— Что вас поразило? — спросил Чикуров.

— А куда делась картина Левитана? — тихо проговорила жена профессора. — Вот здесь висела. Муж так гордился ею… И еще икона! Женя говорил, она семнадцатого века, очень дорогая!.. Текинского ковра тоже нет… Китайского блюда. Ему было около трехсот лет…

— Постарайтесь припомнить, что еще исчезло с тех пор, как вы были здесь последний раз, — сказал следователь.

Баулина прошлась по комнате, заглянула в сервант.

— Все самое ценное исчезло! — сказала она уже не с удивлением, а возмущенно. — Фарфор, хрусталь, палех… Муж писал еще о серебряном кубке с Кавказа… Где это все?!

— Нас тоже интересует этот вопрос, — ответил Чикуров. — Могли ограбить, как вы думаете?

— Даже не знаю, что вам сказать…

— Евгений Тимурович не делился с вами опасениями на