Бортжурнал 57-22-10. Хроники вертолетной эскадрильи - Игорь Фролов

Близилось 3 июля — день приказа. Брага поспевала, тихо испуская крепчающие газы в банку и распространяя по комнате запах подкисшей вишни. И тут грянула очередная проверка комнат на предмет хранения спиртного и лекарств (даже анальгин в тумбочке был почему-то наказуем).

…Итак, проверяющие шли по коридору.

— По какому коридору? — испуганно спросил старший лейтенант Л.

— По нашему коридору! — прошипел старший лейтенант Ф., закрывая дверь. — Действуем по инструкции…

Они бросились к окну, аккуратно подняли светозащитную фольгу, открыли деревянные жалюзи, вытащили из-под стола куб с брагой, поставили его на подоконник, спрыгнули на улицу, сняли куб, поставили его под окном, забрались обратно в комнату и закрыли фольгу.

Постучавшись, вошли начштаба, замполит, доктор.

— Ну, здесь точно что-то есть, — сказал замполит, потянув носом. — Вон как воняет.

— Это джем прокис, — сказал борттехник Ф. — В такой жаре даже мозги прокисают. Между прочим, мы уже давно требуем заменить кондиционер. Доктор, как вы можете выпускать нас в полеты, зная, что у нас нет элементарных условий для полноценного отдыха — сами посмотрите, какая температура в комнате…

— Ладно, ладно, — поморщился начштаба, — не надо спекулировать на временных трудностях. Где спирт, брага?

— Ищите, — сказал старший лейтенант Ф. и сел на кровать.

Тщательные поиски с заглядыванием под кровати и прощупыванием подушек ничего не дали. Комиссия удалилась, пообещав поймать в следующий раз. Когда шаги в коридоре стихли, старшие лейтенанты бросились к окну. Подняли фольгу, открыли жалюзи, выглянули…

Куба с брагой не было.

— Не понял, — сказал борттехник Ф., спрыгивая на улицу и оглядываясь.

— Вон они, — показал борттехник Л. — Уходят, сволочи!

Борттехник Ф. посмотрел по указанному направлению и увидел двух солдат, бегом тащивших тяжелый куб. Они держали путь в сторону батальона обеспечения.

Двое злых борттехников легко догнали тяжелогруженых солдат.

— Стой, стрелять буду! — скомандовал борттехник Ф.

Солдаты остановились, поставили куб на землю, обернулись, вытирая пот рукавами.

— Ну, что, бригада — два гада, — сказал борттехник Ф. — А теперь назад с такой же скоростью. И что вы за люди, а? Лишь бы взять, что плохо лежит.

— Мы же не знали, что это ваше, товарищ старший лейтенант! — виновато сказал солдат. — Идем, видим — бак. Взяли, понесли. Честное слово, товарищ старший лейтенант, чисто машинально!

ДЕМБЕЛЬСКАЯ НОЧЬ

3 июля 1987 года у старших лейтенантов-борттехников истекли два года службы. В Союзе вышел приказ на увольнение двухгодичников призыва 1985 года. Но здесь этот приказ не работал — их не могли отпустить, пока не прибудет замена. Тем не менее, вечером этого знаменательного дня в комнате отмечали формальное окончание срока службы. Нажарили консервированной картошки, открыли тушенки, добыли у «двадцатьчетвертых» спирта, да и своя бражка поспела. Ели, пили, веселились.

В час ночи открылась дверь, и в комнату заглянул майор Г. с защитным шлемом и автоматом в руках.

— Празднуем? — сказал он. — Дело, конечно, нужное, но старшему лейтенанту Ф. через пять минут — колеса в небе. Пойдем с тобой «люстры» вешать, дембель!

Это означало, что где-то идет ночной бой, и нашим нужна подсветка. Предстояло лететь в место работы и сбрасывать САБы — световые авиабомбы на парашютах.

— Ну вот, блядь, приплыли! — растерянно сказал старший лейтенант Ф. — Абсурд какой-то. Я, гражданский человек (притом пьяный!), почему-то должен садиться в вертолет и лететь ночью, развешивать над боем «люстры»! Надеюсь, это не дембельский аккорд моей судьбы вообще?

И он ушел, попросив все не доедать и не допивать.

Почему-то летела пара из экипажей двух командиров звеньев — майора Божко и майора Г. - конечно же, не слетанных между собой. Майоры пошушукались, договорились о наборе высоты, о скорости и дистанции, и разошлись по машинам. Взлетели, пошли в набор по спирали над аэродромом.

Ночной полет в Афганистане отличается от идентичного в Союзе выключенными бортовыми огнями — никаких тебе АНО, концевых огней, проблесковых маяков — только один строевой огонек, невидимый с земли — желтая капелька на хвостовой балке, чтобы идущий правее и выше ведомый видел, где находится его ведущий.

Спиралью требовалось набрать три тысячи над аэродромом, и, уже по выходе из охраняемой зоны, продолжать набор по прямой. Машины карабкались вверх в полной темноте — правда, вверху были звезды, а внизу в черноте кое-где моргали красные звездочки костров, но это не облегчало слепой полет.

В наборе по спирали ведомый идет ниже ведущего метров на триста, и ведущий наблюдает его строевой огонек, контролируя опасное сближение. Когда высота уже достигла двух тысяч, ведущий сказал:

— 532-й, что-то я вас не наблюдаю. Высоту доложите.

— Две сто, 851-й.

— Странно. Давай-ка мигнем друг другу, определимся. На счет «три». Раз, два, три…

Обе машины на мгновение включили проблесковые маяки — и каждый экипаж увидел красный всплеск прямо по курсу! Вертолеты шли навстречу друг другу и до столкновения оставались какие-то секунды. С одновременным матом командиры согнули ручки и развели машины в стороны.

— Давай уже отход по заданию, — сказал ведущий. — Доберем по пути. Пристраивайся выше…

И они пошли к месту работы.

Борттехник, представляя последствия несостоявшегося столкновения, ощущал, как маленькое сжавшееся сердце теряется в черных просторах его грудной клетки. Ноги его были мокры и холодны. Если мы вернемся, — говорил борттехник кому-то, — то я в тебя поверю. Я же понимаю, что ты специально отправил меня в день приказа — чтобы я поверил в твое чувство юмора. Уже верю. Теперь тебе нужно доставить нас назад, чтобы не потерять неофита…

Добрались до места работы, связались с землей, скорректировали курс, высоту, зашли на боевой, один за другим кинули по одной бомбе. Внизу вспыхнули два синих солнца, повисли на парашютах, заливая землю мертвенным светом.

Пара пошла по кругу, дожидаясь, когда бомбы погаснут, чтобы сбросить оставшиеся.

— Вот теперь жди, пока прогорят, — сказал майор Г. — Сейчас выйдем из зоны засветки неба, и начнут по нам хуярить — мы такие выпуклые и яркие будем, — как луна! Правый, посмотри-ка, где мы бороздим — может нам в другую сторону закрутить?

— Щас, только фонарик достану, — сказал правак, копаясь в портфеле.

— Какой, нахуй, фонарик, сдурел, что ли?

Правак посмотрел в блистер на бледную землю, нагнулся к карте, расстеленной на коленях, чиркнул спичкой. Огонек вспыхнул в темной кабине как факел.

— Да что ты, блядь тупая, делаешь?! — заорал командир. — Ослепил совсем! Теперь зайчики в глазах!