Ловушка для княгини - Татьяна Луковская

— Так нам тогда возвращаться можно? — робко спросила Настасья.

— Кабы у Домогоста еще с десяток имений было бы, так можно было бы и вернуться, а так из града уходить нужно, пока, светлейшая, твой муж не объявится.

— Мой муж?! Не хозяин?! — обомлела Настасья, внимательно разглядывая великана.

— Я Всеволоду верой и правдой служил, — прохрипел Кряж, — но, если надо выбирать между князем Дмитровским и дочерью госпожи, я выберу дочь.

Большой сорокалетний дядька, с обветренным, изрезанным ранними морщинами лицом, отражающим кличку, кто он?

— И кто у тебя госпожа? — осторожно спросила Настасья. — Матушка Елена?

— Матушка Иулиания, — проскрипел Кряж, заставляя сердце княгини биться чаще, — княгини Улиты я холоп.

Настасья потеряла дар речи. Как мать-покойница могла протянуть ей руку из далекого прошлого и выволочь из страшной передряги? Откуда она могла знать, что ее дочери через столько лет именно в этом граде понадобится помощь? Ведь гридень Кряж, это Настасья знала точно, уж много лет служил при Всеволоде и совсем не холопом, а нарочитым мужем в ближнем круге охраны.

— За силу она меня среди челяди приглядела, младше Борятки этого тогда был, — прочел ее удивление Кряж. — Не посмотрела, что холоп, к отрокам бою учиться отправила. Любила она вытащить из грязи какого оборванца да возвысить, мы ей за то животы свои готовы были, не раздумывая, положить. Время тогда для Бежска тяжелое было, мор прошел, князь Юрий умер, госпожа во вдовстве для сына княжество от соседей отбивала, везде уши свои были нужны. Вот она меня князю Всеволоду малолетнему и присоветовала, мол, возьми моего гридня немого, тайн ваших никаких не выдаст, да тебя беречь станет. Всеволод меня в дружину и принял. Из холопов в гридни, я только рад был, а что молвить теперь не мог, так и что, велика беда, — Кряж говорил медленно, скрипуче, он действительно почти разучился говорить, вжившись в образ. — А как госпожа скончалась, я решил здесь и остаться, у Ростислава и без меня советчиков да охранников много было. Так вот, — он потер широкие ладони о колени. — Если бы Всеволод не образумился, да и дальше стал бы тебя обижать, я б его убил.

Отчего-то от этих слов Настасье стало не радостно, а печально, выходит у Всеволода нет ни одного верного человека, на кого можно было бы опереться. Домогост «за правду», Кряж за дочь покойной хозяйки, а кто же за самого Всеволода, за детей его? У отца есть Первак, Пахомий, старик Вышата. А князь Дмитровский один, и давно уж один, с малолетства сирота, может поэтому он так болезненно воспринял смерть первой жены, единственно искренне преданного и любящего его существа? И опять Настасья ощутила тоску по мужу. Свидимся ли?

— Куда мы уйдем? — устало спросила она.

— В Бежск, у князя Ростислава отсидимся. За Толокшей с малой дружиной ждет тебя.

А ведь и вправду, к своему стыду, Настасья ни разу не вспомнила про старшего брата, даже не подумала попросить у него помощи или искать пристанище.

— Так может он поможет град отбить? — оживилась она.

— Не станет он в дела Всеволода лезть, то князю Дмитровскому самому надобно решить.

— Самому, — эхом повторила Настасья, — да где он?

— Это мы у Борятки и выспросим, — подмигнул ей Кряж. — Ты прости, светлейшая, что я с тобой так, запросто, завтра буду со всем почтением.

— Ничего, — мягко проговорила Настасья. — Коли не ты, чтоб со мной было бы. Скажи… — она замялась, стоит ли такое спрашивать, но раз уж выдался вечер по лезвию, выдохнула, — скажи, Всеволод мой — никчемный князь, раз такое завертелось?

Спросила и сама обругала себя, усомнилась в любимом, разве можно так, хорошая жена такого бы и не подумала, а она у постороннего человека спрашивает.

— Град из пепла поднял, не всякий смог бы, — сама себе кинулась отвечать, — и дружину сильную в короткий срок собрал, не так-то это сейчас просто. А то, что в верных слугах врагов не разглядел, так он сам — душа на распашку, и в других то видит, а тут еще горе свалилось… так они ж его еще дурманом подпаивали, да, Микула в том сам признался…

— Хороший у нас князь, хозяйка, — улыбнулся Кряж. — Нарожай ему детишек побольше, чтоб думал, как семью прокормить, а не мысли дурные в голове перебирал, все и наладится.

Настасья, обняв Прасковью и Ивана, забылась тревожным сном. Снился Всеволод, бредущий по колено в снегу, в распахнутом кожухе и без шапки, и Настасья мысленно просила у него прощение и молила вернуться.

В черноте хмурого утра Горчиха провела гостей вдоль крепостной городни к северным воротам. Там воротники, не задавая вопросов, с поклоном отворили пред княгиней двери и вывели ей двух лошадок, впряженных в сани. Кряж уселся возницей, дети и княгиня завернулись в огромную шубу на дне возка, а Боряте достался оседланный конь. Беглецы выехали в сумрак, оставляя широкий след от полозьев. Воротники тут же кинулись его заметать. Хорошо, что в граде остались верные люди.

Огонь выбрасывал искры в вечернее небо, старательно вылизывал дрова, приятно постреливал, раздаривая путникам тепло. Затерянные в снежной степи люди жадно протягивали к нему закостеневшие пальцы. Лошади мерно помахивали хвостами, отдыхая от долгого пути. Ах, как жаль, что животные не могут двигаться без остановки! Это уже третий отдых за день, а так бы хотелось мчаться не останавливаясь, быстрее добраться к заветной Толокше. Может Ростислав догадается и выедет навстречу.

Настасья баюкала Ивана. Как бы не застудить ребенка? Может стоило тайком оставить детей в теплой избе у Горчихи, дожидаться возвращения отца? Правильно ли она поступает, увозя с собой в неизвестность княжича и княжну? Постоянные сомнения усиливали тревогу. Если бы знать, как правильно. Но Настасья этого не знала, оставалось только молиться и надеяться.

— Здесь чуть подремлем и дальше поскачем, — сообщил Кряж, подбрасывая в костер свежие ветки.

Где-то в значительном отдалении прозвучал одинокий протяжный вой. Прасковья вздрогнула и прижалась к мачехе:

— А волки нас не с-съедят? — чуть заикаясь, спросила она у большого дяденьки.

— Куда им! — уверенно произнес Кряж, показывая длинный кнут. — Волк тут у нас один, — он резко развернулся к притихшему Боряте, — может поведаешь, как тебя на пакость подбили?

Борята вскинулся как вынырнувший из лужи воробей, нахохлился:

— Я сказал же, что помочь княгине хотел, не знал я, что в церкви засада будет.

— Да я не про то, — сузил глаза великан, — кто тя за княгиней волочиться надоумил?

— Никто, — с вызовом бросил кметь, — просто баба понравилась, князь ее не всхотел, ну я и подумал…

— Врешь! — возмутилась Настасья. — Ты Микуле крикнул: «Вы бабу мне обещали!» Кто тебе обещал?

Борята с сожалением прикусил нижнюю губу. Кряж угрожающе поднялся: