Солнечная воительница. Сказки Нового мира - Филис Кристина Каст

Тут сбоку показался факел, и к ней шагнул О’Брайен. Рослый, сильный, с ножом в руке и мрачным выражением лица он приблизился к Джексому.

Женщины Клана тоже подошли ближе. Некоторые из них держали факелы. У всех без исключения на лицах была написана мрачная решимость. И Зора поняла: пока рядом Клан, Джексом ее не тронет.

Зора расправила плечи и подняла руки, сосредоточившись на луне, которая пока еще была не видна. Но Зора была Жрицей Луны и всегда могла отыскать и призвать луну – лишь бы на небе не было солнца.

Мягкая, успокаивающая прохлада разлилась по рукам от кончиков пальцев, прогоняя серый налет, который проступал на ее коже после заката, и тоску, которая начинала туманить ей мысли.

– Мужчина Клана плетельщиков, предстань передо мной! – велела Зора.

Словно ее слова имели незримую власть над его телом, Джексом извернулся и, встав на колени, склонил голову.

Дыхание Зоры стало глубже, размереннее: вдох на четыре счета – пауза – выдох на четыре счета – повторить три раза. «О Мать-Земля, позволь мне показать, что я тебя достойна», – мысленно взмолилась она.

Зора начала произносить текст, который репетировала раз за разом последние несколько недель. Как ни странно, она выбрала то же заклинание, что использовала Леда. Изначально она не собиралась этого делать. Она думала, что Мари захочет обращаться к Клану со словами любимой мамы, но Мари отказалась, заявив, что должна подобрать собственное заклинание, потому что она была особенной Жрицей, в которой соединялись Клан и Племя, но добавила, что Леда была бы рада, если бы Зоре захотелось использовать ее заклинание.

А Зоре очень этого хотелось.

Произнося заклинание, Зора обратилась мыслями к Великой Богине, нащупывая связь с Матерью-Землей, которую ощущала с раннего детства. Через эту священную связь она потянулась к луне, все еще невидимой на сумеречном небе, – и нашла ее! Она ее чувствовала! Ее серебристое сияние ничуть не походило на болезненный серый налет на коже Землеступов, который насылал на них ночную лихорадку. Этот серебристый свет был прозрачен и чист; это была прохладная, спокойная сила, которая через омовение исцеляла Клан от тоски и беспамятства.

Ощущая, как плещется внутри нее сила луны, Зора закончила заклинание:

На заключительных словах Джексом вскинул голову и уставился на нее горящими злобой красными глазами. Не раздумывая ни секунды, Зора опустила руки и взяла в ладони его пылающее от лихорадки лицо.

– Очищаю тебя от боли, безумия и ночной лихорадки и передаю любовь великой нашей Матери-Земли.

Джексом дернулся, когда Жрица Луны пропустила через себя лунный свет и направила его в Землеступа. От его тела начало исходить яркое серебристое свечение. Время тянулось медленно. Зора сжала зубы и почувствовала, что руки начинают неметь, но запретила себе отпускать его лицо. Наконец Джексом несколько раз моргнул. Она встретила его взгляд и поняла, что снова смотрит в добрые карие глаза.

Джексом устало ей улыбнулся. Своим голосом – голосом, который смеялся над ее шутками и говорил ей, какая она особенная, какая красивая, – он сказал:

– Да благословит тебя Богиня, Жрица Луны!

После чего он облегченно вздохнул, снова откинулся на бревно, и по его щекам заструились слезы благодарности.

Вдохновленная этой победой, Зора начала обходить женщин Клана по часовой стрелке. При ее приближении женщины становились на колени, поднимая к ней лица. Зора возложила руки на лоб одной, потом другой, третьей, нашептывая традиционное благословение: «Очищаю тебя от всякой печали и передаю любовь великой нашей Матери-Земли».

Зора обходила свой Клан и чувствовала направленный на нее невероятный поток любви. Хотя ей исполнилось всего восемнадцать зим, она была исполнена материнской нежности, и чем сильнее становилось это чувство, тем ярче мерцала ее кожа серебристым светом, который преображал Леду каждую третью ночь.

Омытые женщины возвращались к своим барабанам и флейтам, но на этот раз в музыку начали вплетаться нежные голоса, напевающие радостные мелодии без слов. Кое-кто даже пустился танцевать, закружился на месте, раскинув руки, закинув голову к темнеющему небу в счастливом ожидании первого луча луны.

Омыв Изабель, Зора ненадолго отвела девушку в сторону.

– Будь добра, отведи Джексома в родильную нору. Первым делом пусть вымоется. Потом дай ему макового чая и миску рагу и уложи на тюфяк поближе к очагу. Теперь он снова стал собой, и я могу как следует осмотреть его раны. Да и отдохнуть в тишине ему не помешает.

– Будет сделано, Жрица. – Изабель поклонилась и поспешила к Джексому, чтобы развязать его и отвести в нору.

Наслаждаясь ночью и магией луны, Зора продолжила омывать женщин. Она совсем забыла про раздражающую болезнь, из-за которой ее лихорадило, кожа чесалась, а кашель никак не унимался. Она забыла о страхе перед мужчинами Клана, которые могли выйти на свет костров, прервать собрание и все испортить. Переполненная любовью к родному Клану и благодарностью к Богине, Зора переходила от человека к человеку, поддерживая уверенностью в том, что они нуждаются в ней, почитают ее и никогда, ни при каких обстоятельствах ее не покинут.

– Ты уверена, что это хорошая затея?

Мари поправила на локте корзину с мазями, настойками и травами, которые могли ей пригодиться, и сжала руку Ника.

– Успокойся. Говорю же, после еды мне стало гораздо лучше. Я почти в полном порядке! – С несказанным удовольствием она шагала с Ником рука об руку, хотя он и хмурился, поглядывая на нее с тревогой. Ригель прошуршал по траве мимо них, преследуя Кэмми, который гнался за белкой. – Эй, вы двое! Не отходите далеко! Уже почти стемнело, – позвала она.

Лару, который шел рядом с Ником, чихнул и заворчал.

– Знаю. Щенки бывают невыносимы, – сказал Ник, похлопав взрослого пса по голове. Он огляделся, повыше подняв факел. – Не нравится мне тут, в темноте, – проворчал он совсем как Лару.

– Мы ведь это уже обсуждали. До родильной норы рукой подать, а насекомых и прочую ночную живность привлекут в первую очередь жертвы пожара. – Через их соединенные руки она почувствовала, как Ник вздрогнул. – Прости, – торопливо сказала она. – Наверное, это прозвучало бесчувственно. Я знаю, что в пожаре погибло много твоих друзей. Но мы живы, Ник. И пусть всего на одну ночь, но в лесу стало чуточку безопаснее.