Выход из кризиса есть! - Пол Р. Кругман

Откуда мы знаем, что Фергюсон ошибался? Можно взглянуть на расчеты Бюро трудовой статистики США — деятельность этого департамента абсолютно прозрачна — и понять, что они более чем правдоподобны, а можно просто заметить, что если бы инфляция действительно приближалась к 10 %, то покупательная способность населения должна была бы упасть, что противоречит фактам — эта способность замерла, но о резком падении не может быть и речи. Однако лучше всего просто сравнить официальную ценовую статистику с оценками независимых экспертов, особенно с интернет-проектом Массачусетского технологического института (МТИ) «Billion Prices Project». Эти оценки в целом совпадают с официальными цифрами.

Разумеется, Массачусетский технологический институт тоже может участвовать в заговоре.

Таким образом, вся эта паника по поводу инфляции вызвана несуществующей угрозой. Реальная инфляция низка, и с учетом депрессивного состояния экономики в ближайшие годы, скорее всего, будет еще ниже.

В этом нет ничего хорошего. Уменьшающаяся инфляция или, что еще хуже, возможная дефляция значительно затруднят восстановление экономики. Наша цель должна быть противоположной: умеренный рост цен — скажем, базовая инфляция на уровне 4 %. Кстати, именно такими темпы инфляции были во время второго президентского срока Рональда Рейгана.

В феврале 2010 года Международный валютный фонд выпустил документ под названием «Пересмотр макроэкономической политики» («Rethinking Macroeconomic Policy»), написанный главным экономистом этой организации Оливье Бланшаром и двумя его коллегами. Содержание этого документа совсем не походило на то, что ожидаешь услышать от МВФ. Это был своего рода самоанализ, попытка переосмыслить допущения, на которых на протяжении последних 20 лет строили свою политику и Международный валютный фонд, и почти все, кто занимал высокие государственные посты. Самое главное, в нем предполагалось, что центральные банки, такие как ФРС и Европейский центральный банк, нацелены на слишком низкую инфляцию и правильнее, возможно, было бы стремиться к 4 % инфляции, а не 2 % или меньше, что читалось нормой для «разумной» политики.

Многие из нас были удивлены — не столько самим фактом, что Оливье Бланшар, известный специалист по макроэкономике, думает такое, а тем, что ему позволили это сказать. Бланшар много лет был моим коллегой в Массачусетском технологическом институте, и его взгляды на экономические механизмы, надеюсь, не слишком отличаются от моих. Следует отдать должное и МТИ — институт позволяет таким взглядам если не получать официальное одобрение, то хотя бы становиться предметом публичной дискуссии.

Каковы же аргументы в пользу более высокой инфляции? Как мы вскоре убедимся, есть три причины, по которым она принесет пользу в той ситуации, в которой мы оказались. Что произойдет, если в год цены будут расти на 4, а не на 2 %?

Большинство экономистов, пытавшихся посчитать это, отвечают, что издержки окажутся минимальными. Очень высокая инфляция может привести к большим скрытым издержкам как из-за того, что не поощряет использование денег, подталкивая людей к бартерной экономике, так и вследствие серьезных трудностей планирования. Никто не пытается преуменьшить ужасы того, что было в Веймарской республике, когда люди вместо денег расплачивались углем, а долгосрочные контракты и информативная бухгалтерия стали невозможны.

При этом инфляция в 4 % не создает даже намека на подобные эффекты. Повторю, что во время второго президентского срока Рейгана рост цен равнялся 4 % и такой уровень вовсе не казался ужасным.

Между тем у относительно высокой инфляции есть три преимущества.

Более высокий рост цен способен ослабить напряжение, вызванное тем, что процентные ставки не могут стать отрицательными. Это подчеркивали Бланшар и его коллеги. Ирвинг Фишер — тот самый Фишер, что ввел понятие «долговая дефляция» (ключевое в понимании депрессии, в которой мы оказались), — много лет назад сказал, что при прочих равных условиях более высокая ожидаемая инфляция делает заимствования привлекательнее. Если заемщики убеждены, что смогут отдать долг в долларах, которые значительно обесценятся по сравнению с сегодняшним днем, то с большей готовностью будут занимать и тратить при любой существующей ставке процента.

В нормальной ситуации такую готовность брать взаймы сдерживают более высокие процентные ставки. Теоретически и в значительной степени практически более высокая ожидаемая инфляция в точности соответствует более высоким процентным ставкам, но в настоящее время мы попали в ловушку ликвидности, когда ставки процента в определенном смысле «стремятся» к отрицательным, хотя не могут опуститься ниже нуля, поскольку люди просто держат наличные сбережения у себя дома. В этом случае более высокий ожидаемый рост цен не трансформируется — по крайней мере, на первом этапе — в более высокие процентные ставки, что на деле приведет к росту заимствований.

Можно сформулировать это немного по-другому (именно так и сделал Бланшар): если до кризиса обычные темпы инфляции составляют 4, а не 2 %, то краткосрочные процентные ставки держатся на уровне 7, а не 5 %, и тогда при кризисе у ФРС будет больше возможностей для их снижения.

Это не единственная польза более высокой инфляции. Существует такое понятие, как долговой навес — слишком большой долг частных лиц, создающий условия для момента Мински и последующего экономического кризиса. Дефляция, утверждает Фишер, угнетающе действует на экономику, увеличивая реальную стоимость долга. Инфляция же, наоборот, поможет уменьшить его реальную стоимость. В настоящий момент рынки, похоже, ожидают, что в 2017 году уровень цен в США будет на 8 % выше, чем сегодня. Если бы в этот период мы смогли поднять инфляцию до 4 или 5 % в год, цены были бы на 25 % выше и реальная стоимость ипотечного долга оказалась существенно ниже, чем мы ожидаем. Экономика в этом случае намного дальше продвинулась бы по пути устойчивого восстановления.

Существует еще один аргумент в пользу более высокой инфляции, который не особенно важен для Соединенных Штатов Америки, но имеет огромное значение для Европы: наблюдается нисходящая номинальная жесткость заработной платы. Другими словами, работники не желают мириться с явным сокращением зарплаты, и это подтверждено недавним опытом. Если вы скажете, что такое естественно, значит, не понимаете смысла: люди с меньшей готовностью принимают, скажем, сокращение зарплаты на 5 %, чем неизменное жалованье, покупательная способность которого уменьшена инфляцией. Мы ни в коем случае не утверждаем, что они демонстрируют свою глупость или упрямство: когда предлагают согласиться на сокращение зарплаты, возникает подозрение, не использует ли их работодатель в своих интересах, но этот вопрос даже не приходит в голову, если силы, поднимающие стоимость электроэнергии, явно неподвластны местному боссу.

Эта нисходящая номинальная жесткость (прошу прощения, но иногда профессиональный жаргон необходим для конкретизации того или иного понятия), вероятно, обусловливает то, что в США, несмотря на экономический кризис, нет дефляции. Некоторые работники по тем или иным причинам получают прибавку к жалованью, и лишь у относительно небольшой части заработок действительно уменьшается. Общий уровень зарплат по-прежнему медленно растет, несмотря на массовую безработицу, которая, в свою очередь, помогает поддерживать очень медленный рост цен.