Тридцатого уничтожить! - Виктор Доценко

— Тридцатый! — отзывался он.

— Десятый!

— Тридцатый!

— Девятнадцатый!

— Тридцатый!

И вдруг Савелий едва не вскрикнул от неожиданности: перед ним мелькнуло лицо… родное лицо капитала Воронова! Боже неужели это ОН?

— Двадцать второй.

— Тридцатый, — машинально отозвался Савелий, не в силах избавиться от своих мыслей.

Сколько лет он не видел его! Сколько всего передумал о нем! А сообщение о его гибели? Когда услышал, почувствовал, как земля уходит из-под ног. И мысль тяжелым молотом гудела в голове: «Нет… Нет! Нет! Он жив! Жив!» Ну, повернись же! Почему он не хочет показать свое лицо? Ага, поворачивается… но что это? Этот знак известен только им двоим! Знак опасности! Но почему? Почему он подал ему этот знак? Он не мог ошибиться! Они с Андрюшей выработали систему сигналов, по которой могли сообщать друг другу очень многое, не разговаривая вслух. Да, несомненно, этот жест означал знак опасности! Но вот он сам идет к нему.

— Новенький? — бросил капитан, протягивая руку. Затем, крепко пожав, произнес: — Одиннадцатый!

— Тридцатый! — не очень уверенно ответил Савелий, и в этот момент их глаза встретились; в них Савелий прочитал все, что ему хотелось бы услышать: Андрей бесконечно рад увидеть его, но сейчас они друг друга не знают. Капитан повернулся и быстро пошел к выходу.

Неизвестно, сколько бы Савелий смотрел ему вслед, но в этот момент услышал несколько реплик, сказанных достаточно громко, с явным намерением, чтобы услышал он:

— Смотри, братан, еще одного «спеца» доставили! Цыпленок какой-то,

— интонация была такой ехидной, что Савелий резко взглянул в их сторону.

У стойки бара, потягивая сок из жестяных банок, стояли двое крепышей, похожих друг на друга и напоминающих портовых грузчиков. На груди первого — «7», второго — «8».

— Ага, дохнут как мухи! — подхватил Восьмой. Услыхав эти слова, Шестой, стоящий совсем рядом с ними, угрожающе сделал шаг в их сторону, и те мгновенно стерли свои улыбки. Восьмой даже кивнул Савелию:

— Восьмой.

Савелий не ответил, и Шестой, желая сгладить ситуацию, подошел к нему:

— А это — Девятый! — со значением представил он высокого мужчину с интеллигентным симпатичным лицом. — Это наш Психолог! Советую любить и жаловать — очень серьезный человек! Чужие мысли на расстоянии читает, — хитро добавил он и пошел к выходу.

Они крепко пожали друг другу руки, и Психолог, глядя в глаза Савелию, с улыбкой проговорил:

— А вы удивлены тем, что здесь увидели и явно не ожидали всего этого. И мне кажется, что вы здесь встретили знакомых. Савелий удивленно покачал головой.

— Возможно, я ошибаюсь, — неожиданно сразу согласился тот. — Вы в шахматы играете?

— Играло, но… — Савелий замялся. — Как-то не хочется.

— Значит, как-нибудь сыграем, а то этот ящик, — он кивнул в сторону компьютера, — никак у меня не выиграет, — он подмигнул и подошел к Девятнадцатому. — А тебе Девятнадцатый, сегодня нужно лечь спать на полчаса раньше. — Он вытащил блокнот и что-то пометил в нем. Парень согласно кивнул и направился к выходу. Савелий медленно пошел в сторону бара и услышал, как двое парней, сидящих у телевизорам тихо говорили между собой:

— Сунулся сегодня во второй блок — нагоняй получил!

— Спасибо скажи, что не пулю. У стойки бара сидел Восьмой и жадно затягивался сигаретой. Савелий остановился рядом и осмотрелся: увидел две телекамеры, непрерывно медленно поворачивающиеся из стороны в сторону.

Подошел Двадцать пятый и назидательно проговорил Восьмому:

— Курить, между прочим, вредно! Вот, возьми меня: не курю и великолепно себя чувствую.

Восьмой угрюмо посмотрел на него и брезгливо хмыкнул.

Двадцать пятый пожал плечами и пошел прочь. Савелий посмотрел ему вслед, затем решил выпить пепси. Он подошел к бару совсем рядом с Восьмым, взял со стойки банку, дернул кольцо и, не заметив, что пепельницей пользуется Восьмой, бросил в нее кольцо, отодвинул в сторону и облокотился на стойку. Жадно отпив половину, он посмотрел на экран, где шел какой-то американский фильм.

Восьмой хмуро посмотрел на отодвинутую пепельницу, потом на Савелия, взглянул на дымящийся бычок и неожиданно положил его в руку Савелия.

Савелий спокойно взглянул на дымящийся окурок, не спеша отпил из банки, поставил ее на стойку бара, снова взглянул на окурок и вдруг обхватил рукой с сигаретой ладонь Восьмого и спокойно представился:

— Тридцатый!

Тот начал выдергивать руку, но никак не мог вырвать ее у Савелия.

Стоящие рядом боевики с интересом наблюдали, чем кончится этот странный и жестокий поединок.

И неизвестно, чем бы все кончилось, но в этот момент распахнулась дверь и в комнату вошел Воронов. Мгновенно оценив происходящее, он быстро подошел к ним.

— Тридцатый? Может, и со мной попробуешь? — хмуро бросил он, а сам уставился в глаза Восьмого. И было непонятно, кому он сделал вызов — то ли тому, кого назвал, то ли тому, на кого уставился.

Восьмой не выдержал взгляда, а скорее, боли от огня сигареты, перестал бороться, и Савелий нехотя выпустил его руку, затушил все еще тлеющую сигарету в пепельнице.

Восьмой подул на обожженную ладонь и сквозь зловещую улыбку процедил:

— Ладно, Тридцатый, еще не вечер, — повернувшись, он пошел к своему «братану», Седьмому.

— С вами? — хмыкнул Савелий, повернувшись к капитану. — В другой раз.

— Может, в бильярд? Как, играешь?

— В бильярд? Нет, только смотреть люблю, — улыбнулся Савелий.

— Ну-ну, — на этот раз улыбнулся и капитан и пошел в сторону бильярда.

Вдруг Савелий, почувствовав на себе чей-то взгляд, резко повернулся, успел перехватить взгляд Психолога, и ему почему-то стало не по себе. Чуть помедлив, он пошел вслед за капитаном.

Восьмой, проводил его взглядом, который не предвещал ничего хорошего:

— Ну, козел! — громко шепнул он, но Седьмой положил на его плечо руку и успокаивающе сказал:

— Успокойся, братан, отметим!

— Опять заедаешься, Восьмой? — недовольно бросил Шестой.

Тот сразу же стушевался:

— А я че, я ничего, — он подхватил под руку Седьмого и потащил его к рулетке.

Савелий подошел к бильярду и остановился у того края, что находился напротив Воронова, приготовившегося к удару. Тщательно прицелившись, капитан ударил по шару, шар ударился о другой, и последний, сделав замысловатую дугу, влетел в лузу, у которой стоял Савелий.

Капитан спокойно обошел бильярд, наклонился, чтобы вытащить забитый им шар, и его лицо скрылось от телекамер и Психолога. Не глядя на Савелия, он быстро прошептал: