Входят трое убийц - Франк Хеллер

— А вы сами знаете, месье, как это бывает, — воскликнул старик, — заподозрят, конечно, слуг!

— Совсем необязательно, — сказал доцент. — Совсем необязательно искать виноватых среди домочадцев. Я помню, что Артур Ванлоо не запирал на ночь свою входную дверь. Быть может, и остальные братья так же неосторожны. Разве не так?

— Конечно. Но двери между их флигелем и главным корпусом запирают каждый вечер.

— И вчера вечером их тоже заперли?

— Да… ну да.

— А кто их запирает? Мадам Ванлоо?

— Нет. Это делаю я.

— А вы уверены, что заперли их вчера вечером?

— Ну да. Конечно! Совершенно уверен!

Голос слуги, вначале колеблющийся, становился все тверже с каждым новым заверением. Но, встретившись с испытующим взглядом Люченса, старик вдруг отвел глаза.

— Да разве вы не понимаете, месье, — воскликнул он, — что такое объяснение ничуть не облегчает дела. Если кто-то проник в дом с улицы, стало быть, я забыл запереть двери между флигелем и комнатами хозяйки. И тогда я так же виноват в краже, как если бы украл сам! Мадам так и скажет!

— М-да! — проговорил Люченс, не найдя других слов. — Вы правы, неприятная для вас история. Но вот увидите, все уладится. Такие реликвии продать почти невозможно. Прежде всего, — продолжал он, понимая, что для старика это слабое утешение, — прежде всего я расспрошу своих друзей, не заметили ли они чего-нибудь подозрительного. Увидите, все уладится. — И он простился со стариком, бормотавшим бессвязные слова благодарности.

Было совершенно очевидно, что пропажа реликвий произвела на него куда большее впечатление, чем скоропостижная смерть молодого хозяина. Впрочем, удивляться, пожалуй, не приходилось, Аллан едва ли искал сближения с «народом». Артур, правда, пытался это делать, но большой благодарности не снискал…

И все же существует ли какая-то связь между кражей и смертью Аллана?

Этот вопрос крутился в голове доцента, медленно возвращавшегося в город. Если бы не заключение доктора! Если бы на теле покойного обнаружились следы насилия или признаки отравления! Тогда легко было бы установить связь между двумя событиями. Некто решил выкрасть реликвии и для этого проник в дом через комнату Аллана во флигеле. Аллан застиг преступника и был убит. Или: чтобы пробраться в дом, неизвестный подсыпал Аллану снотворного, но не рассчитал дозу. Впрочем, оба эти предположения исключались. Оставалась одна возможность: Аллан застиг злоумышленника на месте преступления, и от волнения с ним случился инфаркт. Но доцент не слишком верил в такой вариант. Аллана нашли в его кровати; следов борьбы никаких, а допустить, что ночной гость сам отнес умершего на кровать…

Люченс замер на месте. Чуть ниже по холму виднелась параллельная тропинка, и там на скамье, поставленной ментонским обществом любителей природы, сидела молодая пара. У него были темные вьющиеся волосы и поэтический профиль, у нее, одетой в черное платье с красным платком на шее, лицо было треугольное, как у кошки. Юный Джон и Жаннина! Доцент был так поражен, что на несколько минут просто прирос к месту. Юная парочка смотрела вдаль на прекрасный пейзаж и курила. Возможно, как истинные дети двадцатого столетия, они находили слова ненужными в такую минуту… Даже с расстояния, какое отделяло его от них, Люченс заметил, что курят они разные сигареты. Она глубоко затягивалась черной французской сигаретой «капораль», он посасывал сигарету с более мягким ароматом. Турецкая, подумал доцент. И вдруг молодые люди перестали курить. Их взгляды встретились, и они бросились друг другу в объятия… Доцент мог избавить себя от принятых мер предосторожности и не обходить их на цыпочках стороной.

Юный Джон! И прежняя приятельница Артура! Что означает этот новый поворот событий? До сих пор Люченс всегда исключал юного Джона из своих построений. О ней он не забывал с той самой минуты, как увидел девушку у окон ее покойного друга. Но…

Весь остаток пути до города Люченс проделал в глубоком раздумье. Но в городе он решительно отправился на почту и послал заказное письмо в Париж, а с почты пошел в отель, где жил Трепка, и там попросил передать банкиру свою карточку, на которой написал:

Не пора ли нам последовать примеру некоторых биржевых спекулянтов? Не объединить ли нам наши средства в общий пул? Я имею в виду наши разнообразные сведения об известном семействе!

Преданный Вам

А. Л.

Через три минуты он получил одну из визиток банкира:

Не имею никаких средств и вообще нахожусь на нуле.

Ваш союзник

О. Т.

Выругавшись про себя, доцент покинул отель. Ратуша Ментоны, куда он направился, уже закрывалась. Но его просьбу выслушали и пригласили прийти завтра, пообещав сделать все, что смогут, для столь уважаемого шведского ученого.

Лишь на обратном пути из ратуши темный прилив вдруг выплеснул из подсознания доцента слово «бальзамирование». И Люченс понял, почему спросил у слуги на вилле, не бальзамировали ли Аллана.

Много лет назад, когда изучал первоосновы своей науки, он знакомился с разными формами бальзамирования, которое многие народы используют в погребальных обрядах. Люченс даже научился некоторым его простейшим приемам. А самая простейшая форма бальзамирования — инъекция в сонную артерию карболовой кислоты.

Если верить слуге, Аллана Ванлоо не бальзамировали. И однако Люченсу показалось — теперь он это вспомнил, и именно это, очевидно, и вызвало его вопрос, — что в комнате, где покойный спал последним сном, слегка пахло карболкой. Может, доктор мыл руки раствором карболки? Едва ли, нынешние врачи пользуются более современными средствами дезинфекции.

А значит?

Но мозг доцента, как видно, на данный момент выработал весь свой ресурс и отказывался дать ответ на этот вопрос.

Похороны состоялись в узком семейном кругу. Члены скандинавского детективного клуба не присутствовали, только прислали венки.

На другой день, когда Люченс завтракал, к нему пришел Кристиан Эбб. Светлая прядь уныло повисла над лбом поэта, глаза утратили частицу своего льдистого блеска.

— Я одурею от всех этих размышлений! — были его первые слова. — Я твердо убежден, тут дело нечисто. Но каким образом все случается — это превосходит мое разумение. Сначала я подумал было о Жаннине. Я могу представить себе, какой у нее был мотив, когда речь шла об Артуре или миссис Ванлоо. Но когда дело дошло до Аллана Ванлоо, я ничего не могу придумать, во всяком случае никакого мотива. Если бы только узнать, что произошло в тот первый вечер, когда умер Артур. Я уверен, это ключ ко всему дальнейшему.

Доцент хмыкнул.

— Вчера, — продолжал поэт, — я видел Мартина, а он меня не заметил. Я начинаю думать, уж не он ли стоит за всем этим. Он был сам не свой от страха. Это читалось в его взгляде. Он то и дело озирался, словно ждал, что его с минуты на минуту арестуют. Он возвращался от Титины, и, что самое удивительное, он расплатился с ней наличными, вместо того чтобы взять в долг, как обычно.