Врач от бога - Ирина Градова

Мои глаза уже привыкли к темноте, и я смогла разглядеть обстановку коттеджа. Она оказалась скромной, но вполне уютной. В гостиной стоял уютный диван со светлой обивкой и небольшой журнальный столик. У противоположной стены – печка, половина которой находилась в соседней комнате. Первым делом я сняла с дивана одну из подушек и заткнула зияющую дыру в окошке, которое сама же и разворотила, чтобы попасть внутрь. Сразу стало тихо: шум дождя доносился с улицы еле слышно, как и постепенно удаляющийся гром. Я поежилась от холода и скинула разбухшие от воды туфли. Судя по всему, надо затопить печь, но я слабо представляла себе, как это делается. В детстве мы с родителями всегда ездили на юг, но мама прямо-таки бредила дачей. Папа твердо стоял на своем: мы никогда не купим собственный дом, потому что он не желает провести остаток дней, согнувшись в три погибели на грядке с тремя жалкими огурцами, в то время как на рынке можно купить несколько ведер замечательных овощей за сущие копейки, не жертвуя здоровьем. Только раз в жизни я жила на даче у тети, в Псковской области. И именно там дядя Тима не раз при мне растапливал две большие печки: одну – чтобы приготовить обед за отсутствием в деревне газа на кухне, а вторую – в спальне. Как завороженная я, бывало, следила за его большими узловатыми руками. Сначала дядя Тима приносил с поленницы дрова и лучину и сваливал все это около печи. Затем садился на низенькую скамеечку и бросал в холодную топку дрова, лучину и свернутую гармошкой газету для розжига. Он чиркал длинной каминной спичкой о коробок, и бумага постепенно занималась яркими язычками пламени. Потом загоралась лучина, а после наступал черед толстых поленьев.

Что ж, надо попробовать сделать все так, как дядя Тима. Уложив Лицкявичуса на диван и сняв с него туфли (с большим трудом, потому что его левая лодыжка сильно распухла), я подошла к печке. Дрова были аккуратно сложены справа и слева от медной дверцы. Здесь же стояла бутылка с жидким топливом. Я засунула в печку несколько полешек и плеснула туда из бутылки. Взяв с полки коробок спичек, я зажгла одну и бросила ее в топку. Пламя вспыхнуло так ярко, что я даже отскочила от неожиданности. Страшно гордясь собой, я вернулась к дивану, но тут комната стала быстро наполняться дымом. Я кинулась к окну и вытащила подушку, которую сама же и засунула в разбитую раму, чтобы впустить немного свежего воздуха. Это не помогло, в глазах моих защипало, они наполнились слезами.

– Господи, женщина… – простонал Лицкявичус, откашливаясь. – Вы заслонку-то открыли?

– Открыла – что? – переспросила я, не поняв вопроса.

– Мама дорогая…

Он приподнялся на локте, морщась от боли в ребрах.

– Там наверху должна торчать такая штука… на разделочную доску похожая. Нашли?

Прикрывая рукавом нос и рот, я приблизилась к печи.

– Кажется, нашла! – прокашляла я. – И что с ней делать?

– Выдвинуть по максимуму. И дверь распахните настежь, а то мы здесь задохнемся…

Через несколько минут дым начал рассеиваться, и я снова начала различать предметы вокруг. Присев рядом с Лицкявичусом, я пощупала его лодыжку.

– Вы ведь… анестезиолог, Агния? – сквозь зубы процедил он, впервые не используя отчество.

– Вы же сами знаете!

– Мне здорово не повезло, что здесь нет хотя бы самого плохонького… новокаина, потому что вы – настоящий… мясник!

– Кто бы говорил! – парировала я. – Ведь это вы добрым людям носы-уши режете, а наше дело маленькое – всадить укольчик, чтобы спали крепко и видели цветные сны… А лодыжка-то сломана! – констатировала я, закончив.

Лицкявичус вытер со лба кровь ладонью, но она продолжала сочиться из глубокого пореза. Порывшись в маленьком комоде, я нашла пару хрустких вафельных полотенец, пахнущих лимонной отдушкой. Еще я обнаружила простыни и наволочки, за неимением бинтов, вполне могущие сойти за перевязочный материал. Намочив полотенца под краном, я аккуратно стала смывать кровь с его лица и шеи. Лицкявичус лежал тихо, перестав отпускать колкости. Это показалось мне недобрым знаком, так как означало, что ему стало хуже.

– Оставайтесь со мной, Андрей Эдуардович! – сказала я твердо и требовательно, хотя к горлу подступала паника. – С вашей стороны было бы просто непорядочно бросить меня одну в темном лесу!

Он издал странный звук, который в обычных обстоятельствах, вероятно, означал бы смешок. Сейчас же он скорее напоминал скрежет старого колодезного колеса. Я стала рвать простыни на полоски, чтобы наложить повязку на голову и давящую повязку на ребра и лодыжку. Если бы Олег был здесь, он, разумеется, вправил бы кость, но я, честно говоря, не рискнула: от боли Лицкявичус мог потерять сознание, а ему требовалось бодрствовать из-за травмы головы. Кроме того, я отнюдь не была уверена в своих способностях, являясь в ортопедии благодаря Шилову скорее теоретиком, нежели практиком.

– У вас все хорошо получается, – тихо подбодрил Лицкявичус, не поднимая век. Я видела, что ему просто необходимо обезболивающее и что он изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать. Если бы только электричество в коттедже не было вырублено, я смогла бы воспользоваться розеткой, подключив к ней зарядное устройство телефона, но теперь об этом не приходилось и мечтать! Несмотря на то что ранения, вне всякого сомнения, причиняли ему сильную боль, Лицкявичус вел себя прямо-таки стоически, и я подозревала, что он делает это в большей степени из-за моего присутствия, боясь окончательно лишить меня мужества.

– Кричите спокойно, – мягко сказала я, беря его здоровую руку в свою. – В этом нет ничего постыдного…

– Если бы вы знали, – прохрипел он, – как часто…

– Как часто – что? – спросила я, потому что он снова замолчал, а мне надо было держать его в сознании.

– Как часто… я говорил то же самое другим… – с трудом закончил он.

– Зачем вы это говорили? – продолжала я поддерживать беседу, туго бинтуя его лодыжку. – Ведь у вас были обезболивающие препараты?

Он снова издал булькающий звук.

– Это – если повезет… А обычно – полбутылки водки или чашка медицинского спирта внутрь и жгут в зубы!

И тут я поняла, что, находясь на грани сознания, Лицкявичус говорит о войне – о том, как он вынужден был проводить операции под аккомпанемент рвущихся снарядов и стрекота автоматов, в полевой палатке, не всегда имея нужные медикаменты и даже хирургические инструменты. Я читала об этом в его книге, но тогда это была для меня всего лишь увлекательная история, скорее художественная литература, а не реальный опыт.

Стоп! Водка? Здесь же точно должно быть что-то подобное. Да, электричества нет, но для хранения спиртного вовсе не требуется холодильника! Я прошла на маленькую кухню, оборудованную всем необходимым – электроплиткой, кофеваркой, микроволновкой и электрочайником. К сожалению, ничем из этого воспользоваться я не могла, а ведь просто умирала по чашке горячего кофе! Пошарив в шкафах, я быстро обнаружила то, что искала, – маленькие бутылочки с водкой, коньяком и настойкой. Просто удивительно, как их оставили здесь, ведь любой, в сущности, мог проникнуть на территорию и забраться в шкаф! Можно считать, нам просто повезло, хотя я бы решила, что нам повезло еще больше, если бы охрана не испугалась плохой погоды и застукала нас. В этом случае, по крайней мере, можно было ожидать помощи и доставки в ближайшее медицинское учреждение.