Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - Вильгельм Липпих

Прежде чем поступить в военное училище в Германии, кандидат в офицеры должен был отслужить небольшой срок командиром стрелкового подразделения. 18 сентября меня временно назначили командиром отделения, состоявшего из десятка солдат одной из стрелковых рот, которые в основном были родом из Гамбурга и его окрестностей.

Лишившись своих привычных обязанностей и старых товарищей, я почувствовал, что новое назначение уготовило мне роль, к которой я был не готов. Я взялся за новое дело без особого воодушевления, однако прекрасно понимал, что это необходимый шаг на пути к офицерскому званию.

Вскоре боевая обстановка потребовала от нас серьезных действий. В начале октября разведка выяснила, что русские накапливают две армии под Невелем, в 250 километрах к югу от Ленинграда. Являясь транспортным узлом, лежащим между группой армий «Север» и группой армий «Центр», Невель был стратегически важным участком фронта.

В ответ на эту угрозу верховное командование направило в район Невеля с северной части фронта дополнительные части вермахта, в том числе и 58-ю дивизию. Вместе с пехотой 154-го полка мое отделение 2–6 октября проделало путешествие из Ораниенбаума в Невель, преодолев расстояние почти в 500 километров.

Наступление Красной Армии началось 6 октября и стремительно вклинилось между двумя немецкими группами армий. Только что прибывшая на передовую 58-я дивизия сыграла решающую роль в остановке наступления к северу от Невеля, однако под натиском советских войск не смогла удержать город.

Когда поезд, в котором находились мое отделение и другие подразделения 154-го полка, прибыл в район Невеля, мы сразу ввязались в жаркий бой. После того как командир стрелковой роты отметил на карте мое задание, я отправился к моим солдатам, чтобы показать им, где на передовой располагается наша позиция. «Слушайте меня внимательно. Вон та высота перед нами находится под огнем русских. Когда мы поднимемся на нее, они увидят нас. Придется с ее вершины быстро перебежать на ту сторону, и тогда у нас снова будет укрытие». Крикнув «Вперед!», я повел их за собой. Выскочив на голый, лишенный деревьев гребень холма, мы сразу же оказались под пулеметным огнем противника и тут же устремились вниз, на другую сторону Несмотря на нашу уязвимость, нам чрезвычайно повезло, и мы выполнили боевое задание без потерь, с одним только раненым.

Добравшись до передовой, я приказал своему отделению окапываться и наваливать на края окопов бревна, чтобы создать оборонительное сооружение. Какое-то время спустя в небе появилось несколько немецких пикирующих бомбардировщиков «штука».

Мы с тревогой наблюдали за тем, как они стремительно приближаются к нам. По мере того как самолеты набирали скорость, пикируя на наши позиции, взвыли сирены, установленные у них под крыльями. «Штуки» летели прямо на нас! Лишь в последнюю минуту они изменили курс и сбросили бомбы на вражеские цели, расположенные в 150 метрах перед нашими окопами.

Вскоре после того как мы заняли свои позиции, на ничейную землю забрело стадо баранов. На закате один из солдат моего отделения подстрелил одного и после наступления темноты притащил его в наши окопы. Мы освежевали его и поджарили на костре. Долгое время не видев мяса, мы устроили настоящий пир, до отвала наевшись жареной баранины.

Наша радость длилась недолго. По всей видимости, мясо было плохо прожарено. Весь взвод испытал серьезное расстройство желудка и без конца бегал в кусты. Лично я мучился диареей целых две недели, и, наконец, почувствовав себя нормально, поклялся никогда в жизни больше не притрагиваться к баранине.

По причине того, что в последних боях погибло несколько командиров стрелковых рот, меня вскоре поставили командовать полным взводом, насчитывавшим более тридцати солдат. Обстановка сложилась тяжелая. Нам часто не хватало блиндажей для укрытия от холодной погоды, и мы были вынуждены прятаться от вражеских пуль в стрелковых ячейках. 12 октября во время боя я почувствовал, как пуля впилась в левый рукав моей шинели. Хотя мне лишь слегка оцарапало кожу, пришлось сделать перевязку и медики на время перевели меня с передовой в тыл.

Обрадовавшись свободной минуте, я взялся писать письмо Аннелизе. Следующие строчки отразили те чувства, которые я тогда испытывал: «Лишь твое присутствие и моя любовь к тебе позволяют мне выживать под вражеским огнем во время боев, идущих на Восточном фронте».

После того как я пробыл со своим стрелковым взводом пару дней на передовой, 16 октября поступил новый приказ, согласно которому я должен был передать взвод другому человеку, а сам отправиться в тыл.

Испытывая нехватку в офицерах, командование, по всей видимости, беспокоилось о сохранности кандидатов в офицеры и полагало, что нельзя допустить, чтобы они погибали, не успев отправиться в военное училище.

Хотя мое пребывание на посту командира пехотного подразделения оказалось положительным жизненным опытом, оно продолжалось слишком недолго, чтобы между мной и подчиненными установилась крепкая духовная связь. Хотя солдаты относились ко мне с надлежащим уважением, в целом оно оставалось достаточно формальным.

Я в свою очередь не успел привязаться к ним и продолжал скучать по моим товарищам из 13-й роты. Мне нравилось выполнять обязанности корректировщика огня, я знал, что безопасность всего полка часто зависит от моих умений, ловкости и осторожности.

17 октября полковник Беренд приказал мне отбыть на десятидневные учебные курсы. Они проводились в тылу, в нескольких милях от передовой, и предназначались для предварительной подготовки кандидатов в офицеры перед отправкой в училища. 31 октября, получив официальный статус фенриха (младшего кандидата в офицеры), я отправился на поезде в Германию.

Партизаны

Для защиты от нападений советских партизан на переднем и последнем вагонах состава устанавливались легкие противотанковые орудия.

Хотя несколько раз нам приходилось делать остановки, вызванные диверсиями на железнодорожных путях, в целом мы проехали через оккупированную советскую территорию без особых приключений.

Несмотря на действия партизан, затруднявшие снабжение вермахта всем необходимым, серьезных перебоев в нем наша дивизия не испытывала. Сильнее всего на снабжение влияло другое — скверные погодные условия и суровая зима 1941/1942 года. С тех пор немецкая армия исправно получала продовольствие, боеприпасы, военное снаряжение и все прочее. Даже письма и посылки из дома приходили вовремя.

Хотя на передовой мы не замечали каких-то сбоев в снабжении, в 1943 году солдаты, возвращавшиеся из отпусков, все чаще и чаще рассказывали о том, что действия партизан в тылу превращаются в серьезную проблему. Дело дошло до того, что частям вермахта приходилось проводить в своем тылу антипартизанские операции, чтобы обезопасить линии коммуникаций. Несмотря на это, русским партизанам часто удавалось проводить диверсии на железных дорогах, затрудняя передвижение наших войск и транспортировку боевой техники.

Находясь на фронте, мы в значительной степени обвиняли в обострении обстановки немецкую администрацию на оккупированных землях, бесчеловечно обращавшуюся с гражданским населением России. Мы, простые немецкие солдаты, называли их «золотыми фазанами» из-за золотисто-коричневой расцветки их партийной формы. Они славились беспринципностью, высокомерием и продажностью. Приправленная нацистской идеологией жесткость приводила к тому, что на занятых нами землях те, кто когда-то встречал нас как освободителей от большевизма, стали поддерживать партизан, работавших на победу коммунистов.