Сорвать маску - Маргарет Макфи

О его намерениях больше не было сказано ни слова, но он остался на ужин и поцеловал своего сына на ночь, когда мать укладывала его спать.

К тому времени, как Арабелла и Доминик остались наедине в гостиной, ее нервы уже были на пределе. Разгладив складки на подоле платья, она опустилась на краешек дивана.

— Твоя вчерашняя встреча с лордом Мисбурном прошла хорошо? — спросила Арабелла.

— Вполне.

Доминик расположился у камина, по-прежнему нетопленного, поскольку вечер выдался необычайно теплым.

Воцарилось молчание, которое Арабелла поспешила нарушить следующим вопросом:

— Не хочешь еще чашку чая?

— Нет, больше не нужно, спасибо, Арабелла. — Темные проницательные глаза посмотрели на нее. — Я абсолютно серьезно говорил вчера о женитьбе. На тебе.

— Доминик, — вздохнула Арабелла. Эта тема была слишком болезненна для них обоих. — Скажи, как мы можем пожениться после всего, что произошло?

— Скажи лучше, как мы после этого можем не пожениться?

Он по-прежнему казался спокойным, но дергающийся мускул на щеке выдавал напряжение, таившееся под маской безмятежности.

— В самом деле, Доминик, я же твоя любовница!

— А разве раньше мужчины не женились на своих любовницах? Как же Монтджой? Кроме того, я никому не представил тебя именно в этом качестве.

— Слишком многим известно о мисс Нуар и заведении миссис Сильвер.

— Возможно, но это никак не относится к миссис Марлбрук. Можешь быть уверена, я сделаю все, что в моих силах, и позабочусь о том, чтобы подобные ассоциации никогда никому не пришли в голову. Никто даже не предположит, будто твое прошлое не слишком респектабельно. Разве ты не уважаемая всеми вдова Арабелла Марлбрук, недавно переехавшая в Лондон? Все подумают, что мы женимся по любви.

Когда-то они и впрямь хотели пожениться по любви. А теперь... Арабелла взглянула в глаза Доминика.

— Мы должны сделать это, Арабелла, ради Арчи. У меня есть долг и перед своим сыном, и перед тобой — за все зло, что я причинил вам.

«Долг?!» — потрясенно подумала Арабелла. Возродившаяся надежда, еще совсем хрупкая, была сокрушена непримиримой реальностью. Доминик ни слова не сказал о нежности, не говоря уже о любви.

— Значит, ты хочешь так поступить только для того, чтобы умалить чувство вины, — произнесла Арабелла, подумав про себя: «Как глупо с моей стороны ожидать, что дело не только в этом».

— Чувство вины? Это же ты скрыла от меня существование Арчи.

Арабелла воззрилась на него, и Доминик понял, что словесный выпад попал прямо в цель.

— А у меня был выбор? Я сделала то, что считала лучшим для Арчи. Он ведь мой сын!

— Он и мой сын тоже. Разве у меня нет права поступать так, как лучше для него, или ты отказываешь мне даже в этом?

Арабелла отвернулась, пытаясь скрыть боль:

— Арчи так похож на тебя, что все поймут — он твой сын. Он превратится в объект сплетен и насмешек.

— Меня не заботит, что подумают другие. Они могут высказывать свои предположения сколько их душе угодно, но я ведь не лишен власти и влияния. Кроме того, если, конечно, ты не намерена прятать его всю оставшуюся жизнь, о существовании мальчика скоро станет известно. Я смогу защитить его гораздо лучше, если к этому времени мы будем женаты, и я смогу защитить тебя.

Арабелла понимала, что Доминик прав, но ее переполняли разочарование и грусть. Следовало бы радоваться, что он так заботится о своем сыне и не лишен чести. Она, конечно, радовалась этому. Искренне. Но не могла не думать о том, как он в первый раз сделал ей предложение, когда они еще были молоды, наивны, влюблены. В этот раз все по-другому. Слишком многое изменилось за эти годы. Прошлое нельзя вернуть, никогда. И ей было больно сознавать это.

— Я не уверена в этом, Доминик.

— А какой у нас выбор? Оставить тебя здесь в качестве моей любовницы, а Арчи — бастардом? Неужели ты предпочитаешь этот вариант?

— Нет!

— Тогда положение безвыходное. Мы должны пожениться.

Она чувствовала, как колотится сердце. Он просит ее выйти за него замуж. Человек, которого она любила всей душой до сих пор, несмотря ни на что. Однако сердце упрямо сжималось в комок, и ей хотелось плакать.

— Есть еще один вариант, который мы не рассматривали, — медленно произнесла Арабелла. Ей показалось, что эти слова произносят чужие губы. Ее снова охватил холод, но она знала, что должна договорить. — Мне вовсе не обязательно оставаться твоей любовницей. Мама, я и Арчи могли бы поехать в деревню. Если бы у нас было немного денег, хотя бы на маленький домик, мы могли бы жить в довольстве, сохранив лицо в глазах света, а ты мог бы...

Доминик схватил ее за руки и притянул к себе, вглядываясь в ее глаза своими, горящими яростным огнем.

— Ты именно этого хочешь, Арабелла?

И внезапно за этим гневом она почувствовала боль от раны, которую только что нанесла ему своими словами. Арабелла не смогла солгать.

— Ты же знаешь, что это не так. — Она покачала головой, чувствуя, как слезы обжигают глаза. — Но речь идет не о том, чего мы хотим, верно? Ты уже сказал, мы обсуждаем долг и то, что будет лучше для Арчи.

— И ты считаешь, что лучше всего будет увезти его прочь от родного отца?

— Ты мог бы иногда навещать его и...

Но Доминик даже не дал ей договорить:

— У тебя два пути, Арабелла. Или ты выходишь за меня замуж, или остаешься моей любовницей. Другого варианта нет, потому что я никогда и ни за что не отпущу тебя и ребенка. Что ты выбираешь? Ты выйдешь за меня замуж?

Она была зла, расстроена и опечалена одновременно. Разум твердил, что в его предложении есть смысл. Доминик действительно предложил вариант, который будет лучше всего для Арчи. За такое предложение любая другая женщина в ее положении ухватилась бы без колебаний. Но сердце... Оно говорило совсем о другом.

— Ты обрисовал ситуацию вполне ясно, — произнесла Арабелла и вспомнила, как он сказал ей в ту первую ночь в борделе: «Шлюхи выполняют прихоти богатых мужчин».

И часть ее в негодовании отвергла это предположение, отрицая власть герцога над ней.

Доминик смотрел ей в глаза, ожидая ответа.

— Да, Доминик, я выйду за тебя замуж.

«Ради Арчи, — твердила она себе. — Только ради Арчи».

Мужчина кивнул, и она почувствовала, как судорожно стиснутые пальцы, сжимавшие ее руки, ослабили натиск.

Они смотрели друг на друга, в воздухе витали гнев, напряжение и грусть.

Затем Доминик извлек из кармана маленькую коробочку, обернутую красной кожей, в которой оказалось прекрасное кольцо, усыпанное сверкающими бриллиантами, окружающими большой квадратный сапфир чистейшего синего цвета.