Великая война не окончена. Итоги Первой мировой - Леонид Млечин

Сазонов не поверил послу. Заметил своим помощникам:

– Заявление посла рассчитано лишь на то, чтобы, усыпив наше внимание, по возможности отсрочить мобилизацию русской армии и выиграть время.

В три дня вновь приехал германский посол. Прочитал телеграмму канцлера: «Если Россия будет продолжать свои военные приготовления, хотя бы и не приступая к мобилизации, Германия сочтет себя вынужденной мобилизовать, и в таком случае последует с ее стороны немедленное нападение».

Сазонов ответил крайне резко:

– Теперь у меня нет больше сомнений относительно истинных причин австрийской непримиримости.

Граф Пурталес вскочил:

– Я всеми силами протестую, господин министр, против этого оскорбительного утверждения.

Расстались более чем холодно.

Когда российский поверенный в делах в Сербии сообщил о начале бомбардировки Белграда, военный министр Владимир Александрович Сухомлинов и министр иностранных дел Сазонов собрались в кабинете начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Николаевича Янушкевича. Мнение было общее: «ввиду малого вероятия избежать войны с Германией» необходимо объявить не частичную, а полную мобилизацию. Доложили по телефону императору. Он согласился. Но около одиннадцати ночи военный министр позвонил Сазонову:

– Император отменил общую мобилизацию.

На следующий день военный министр Сухомлинов и генерал Янушкевич в присутствии Сазонова стали звонить императору и просить «дозволить приступить к общей мобилизации». Император ответил «нет» и хотел закончить разговор. Янушкевич успел сказать, что Сазонов просит разрешения обратиться к его величеству. Сазонов взял трубку и попросил срочно принять его для доклада о ситуации. Император назначил аудиенцию на три дня. Генерал Янушкевич уговаривал Сазонова склонить императора ко всеобщей мобилизации.

– После этого, – сказал Янушкевич, – я уйду, сломаю мой телефон и вообще приму все меры, чтобы меня никоим образом нельзя было разыскать для преподания противоположных приказаний в смысле новой отмены общей мобилизации.

Император принял Сазонова в Александрийском дворце в Петергофе.

«В течение почти целого часа министр доказывал, что война стала неизбежной, так как по всему видно, что Германия решила довести дело до столкновения, – записано в дневнике МИД. – Сильное желание государя во что бы то ни стало избежать войны, ужасы которой внушали ему крайнее отвращение, заставляло его величество, в сознании принимаемой им в этот роковой час тяжелой ответственности, искать всевозможных способов для предотвращения надвигавшейся опасности. Он долго не соглашался на принятие меры, хотя и необходимой в военном отношении, но которая, как он ясно понимал, могла ускорить развязку в нежелательном смысле».

При разговоре присутствовал генерал-майор свиты императора Илья Леонидович Татищев, несколько лет он был личным представителем Николая II при кайзере Вильгельме II. Когда все замолчали, он, желая заполнить паузу, произнес:

– Да, решить трудно.

Император с неудовольствием резко возразил:

– Решать буду я.

Но мнение Сазонова стало последней каплей.

– Я сидел против него, – вспоминал министр ту встречу с императором, – внимательно следя за выражением его бледного лица, на котором я мог читать ужасную внутреннюю борьбу, которая происходила в нем в эти минуты…

Наконец государь, как бы с трудом выговаривая слова, сказал министру:

– Вы правы. Нам ничего другого не остается делать, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание о мобилизации.

Сазонов спустился на нижний этаж дворца к телефону. Позвонил Янушкевичу, передал, что император согласен. И, вспоминая утренний разговор, добавил:

– Теперь вы можете сломать телефон.

И все-таки император еще надеялся обойтись без войны. Отправил телеграмму Вильгельму: Россия не примет военных действий, «пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу».

А министр иностранных дел Сазонов почему-то надеялся, что мобилизация пройдет тайно. Но следующим утром на улицах расклеили сообщения на красной бумаге о военном призыве. Берлин ультимативно потребовал отменить мобилизацию.

1 августа в пятом часу вечера германский посол граф Фридрих Пурталес позвонил начальнику канцелярии министра иностранных дел России барону Маврикию Фабиановичу Шиллингу: ему нужно видеть министра. Тот ответил, что Сазонов в Совете министров. Когда он вернулся, Пурталес приехал.

Сазонов не сомневался относительно цели визита посла:

– Он, вероятно, привезет мне объявление войны.

Граф Пурталес спросил, не согласна ли Россия отменить общую мобилизацию. Сазонов ответил:

– Нет.

Сазонов объяснил, что мобилизация не может быть отменена. Но Россия готова продолжить переговоры в надежде найти мирное решение.

Немецкий посол очень волновался. Он вытащил из кармана некую бумагу и дважды повторил прежний вопрос, предупредив, что отказ отменить мобилизацию приведет к тяжким последствиям.

– Я не могу дать вам другого ответа, – сказал Сазонов.

– В таком случае, – задыхаясь от волнения, с трудом выговорил посол, – мне поручено вручить следующее.

И он дрожащими руками передал министру ноту об объявлении войны. Граф Пурталес заплакал, обнял Сазонова и ушел.

Николай подписал манифест об объявлении войны Германии и Австро-Венгрии. В Зимнем дворце устроили прием в честь офицеров Петербургского гарнизона. Император Николай II произнес речь:

– Германия, а затем Австрия объявили войну России. Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к родине и преданности к престолу, который как ураган пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах и, думаю, в ваших ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную Господом Богом войну до желанного конца… Мы не только защищаем свою честь и достоинство в пределах земли своей, но боремся за единокровных и единоверных братьев-славян… Уверен, что вы все, каждый на своем месте, поможете мне перенести испытания, и что все, начиная с меня, исполнят свой долг до конца. Велик Бог земли Русской…

Произнося эту речь, последний российский император конечно же не подозревал, чем кончится война для страны, для него самого и всей его семьи.

После молебна царь дал клятву не заключать мира до тех пор, пока хоть один вражеский солдат остается на земле России. Указом от 31 августа 1914 года Петербург переименовали в Петроград – на русский манер. Запретили говорить по-немецки в публичных местах, закрыли немецкоязычные газеты. Немцев стали выселять, отнимать у них имущество, землю – в первую очередь. А ведь немцы давно жили в России. При Екатерине зазывали немцев из Швабии и Баварии, они получали земли на Украине и в Поволжье.