Россия и Германия. Друзья или враги? - Армен Гаспарян

Спустя два месяца после начала операции в Нормандии союзникам удалось прорвать немецкую оборону. Но как ни парадоксально – во многом благодаря Гитлеру. Он почему-то был уверен, что те будут высаживаться совершенно в другом месте, и об обороне Нормандии и не помышлял. Ежедневные просьбы фельдмаршала Клюге одуматься Гитлер воспринимал как личное оскорбление.

Когда же грянул гром, фюрер по традиции обвинил во всем собственных генералов и в очередной раз публично оскорбил фельдмаршала Кейтеля. Совсем другие настроения царили в Лондоне. Вспомнить хотя бы выступление Шарля де Голля: «Наши части при содействии английских и французских морских сил, а также авиации сумели преодолеть сильно укрепленную оборону врага. Противник повержен. Мы захватили большое количество военной техники, в том числе несколько артиллерийских батарей».

Началась агония Третьего рейха. Гитлер сам неустанно заявлял, что одна из причин поражения Германии в Первой мировой войне была связана с необходимостью воевать на двух фронтах. Но, не желая слушать других, фюрер в самый ответственный момент отказался вспомнить даже собственное предостережение. Генерал-полковник Гейнц Гудериан напишет в своих воспоминаниях: «Все добрые духи покинули его тело, он окончил свою жизнь вместе с полной катастрофой своего дела».

Внимательный читатель задаст закономерный вопрос: почему вы с такой частотой цитируете именно Гудериана? Десятки людей из окружения Гитлера оставили воспоминания о настроениях в рейхсканцелярии и о поведении фюрера. Почему бы не дать и им слово? Все так, пласт мемуаров действительно богатейший. Но, на мой взгляд, «быстрый Гейнц» оставил самое безукоризненное свидетельство о Третьем рейхе. С его оценками невозможно спорить. Это не Шпеер, который писал свои воспоминания, рассчитывая в том числе обелить себя перед потомками. Книга Гудериана – другая. Это, если угодно, – откровенный рассказ о катастрофе Германии. Если кто-то не читал – настоятельно рекомендую. Мы же с вами приближаемся к закономерному концу Третьего рейха.

Весна 1945 года. Берлин. Имперская канцелярия. Тысячелетняя империя доживает свои последние дни. Канцлер Германии Адольф Гитлер, пожалуй, был последним человеком в стране, кто еще надеялся, что войну можно выиграть. Этой надеждой проникнуто и последнее выступление Гитлера по радио: «У нас сегодня только одна задача – восполнить потери, нанесенные нации интернациональными преступниками. Мы должны непоколебимо, до последнего вздоха, думать только о Германии. Мы будем жить лишь ради избавления нашей страны от этих бедствий, восстановления германской культуры, как и ее национал-социалистической жизни».

Стоит вспомнить, что до победы в Великой Отечественной русские войска дважды брали Берлин. Первый раз – во время Семилетней войны в 1760 году. Тогда всю Европу облетела фраза генерал-фельдмаршала Петра Шувалова: «Из Берлина до Петербурга не дотянуться, но из Петербурга до Берлина достать всегда можно». Вторично русские заняли этот город, преследуя остатки армии Наполеона, в феврале 1813 года. В 1945 году уже Советской армии предстояло взять Берлин в третий раз. Маршал Василий Чуйков считал, что можно было сокрушить столицу Германии еще в феврале 1945 года. Однако Сталин рассудил иначе: войска устали, тылы отстали – наступление на Берлин стоит подготовить по всем правилам.

Руководство Третьего рейха делало все, чтобы оттянуть окончательный разгром. В бой все чаще и чаще бросали вновь сформированные полки народного ополчения. Доходило до того, что против советских танковых армий сражались 15-летние подростки из гитлерюгенда. В то же время командиры кадровых частей вермахта предпочитали сдаваться в плен, чтобы избежать ненужного кровопролития. Если о таких настроениях узнавали в рейхсканцелярии – смертный приговор изменникам выносился незамедлительно.

В то время как Гитлер обдумывал свое политическое завещание, советские войска уже находились в двух километрах от последней штаб-квартиры фюрера. Грохот снарядов мешал канцлеру заниматься своим излюбленным делом – обвинять всех в предательстве. Благо и повод у него был: британское радио сообщило о попытке сепаратных переговоров рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера с Международным Красным Крестом. Возможно, именно поэтому ближайшее окружение Гитлера, не желая расстраивать его еще больше, ничего не сказало фюреру о том, что советские и американские войска встретились на Эльбе, замкнув кольцо окружения.

В Лондоне и Вашингтоне ликовали: Германия на пороге капитуляции. Конечно, союзников огорчало, что Берлин штурмуют только русские армии. Но виду открыто никто не подавал. Мало того, с апреля 1945 года и начал складываться миф о том, что без помощи союзников Советский Союз не разгромил бы Германию. Достаточно ознакомиться, например, с такой мыслью фельдмаршала Бернарда Монтгомери: «Все, война закончилась. Так же, как и плохие времена для Европы в целом – нацисты капитулируют на всех фронтах. Еще два года назад, когда они ожесточенно сопротивлялись нам в Африке, я предсказывал крах этого бесчеловечного режима. Мы сделали свое дело!»

Между тем штабные работники 1-го Белорусского фронта заранее изготовили сразу девять Знамен Победы – по количеству дивизий, рвущихся к Рейхстагу. Сегодня много говорят о специальных знаменах, сделанных по стандарту Государственного флага СССР. На самом деле никто из непосредственных производителей этих стягов толком не знал, каким именно должно быть Знамя Победы. Не было ни добротного материала наподобие бархата, ни инструмента для изготовления древков. Одно из этих кустарных знамен, под № 5, отвезли в штаб 150-й дивизии, которая вела основные бои за Рейхстаг. Именно этому знамени было суждено взметнуться над зданием.

Руководители рейха пытались найти причину поражения Германии в войне. И это им вполне удалось. Министр пропаганды Геббельс написал в своем дневнике, что высший командный состав вермахта слишком стар, давно изжил себя и не может конкурировать с советскими маршалами. Правда, прежде Рабоче-крестьянская Красная армия оценивалась совсем по-другому. Например, на совещании 5 декабря 1940 года фюрер заявил: «Русский человек – неполноценен. Армия не имеет настоящих командиров». Прошло пять лет, и выяснилось: русский человек более полноценен, чем «рожденные в вечном льду», и у него такие командиры, каких у Третьего рейха нет и уже никогда не будет.

По свидетельству адъютантов Гитлера, в последние часы существования нацистской Германии в имперской канцелярии стояла гнетущая тишина. А после самоубийства фюрера министр вооружений почти уже несуществующего Третьего рейха Альберт Шпеер горестно заметил: «Он так любил цитировать Бисмарка, но не сумел уяснить главного – с Россией воевать не стоило».

В эти минуты министр пропаганды Германии Йозеф Геббельс готовился в последний раз обратиться к нации. Он еще не знал, что его призыв к борьбе до последнего немца станет фактически политическим завещанием. Его услышат лишь несколько кварталов Берлина: «Фюрер приказал мне в случае прорыва обороны имперской столицы покинуть Берлин и принять на себя руководство назначенным им правительством. Впервые в жизни я вынужден категорически отказаться исполнять его приказ. И кроме меня всегда найдутся люди, которые укажут нации путь к свободе».