Поцелуй врага - Лана Морриган

– Это…

– А давай, я буду есть, а ты занудствовать дальше?

– На завтрак мы уже не успели…, – Блондин переворачивает карту меню, прищурившись, вчитывается.

– Зато вы успели на ланч. С часу до четырех мы подаем комплексный обед. Очень вкусно и сытно. И недорого. – Девушка в кокетливом белом фартучке краснеет под пристальным взглядом оборотня. – Честно, – добавляет, наверное, подумав, что ее испытывают на правдивость.

Илья спускается от лица к груди официантки:

– Смотри-ка, твоя тезка, – читает имя на бейдже. – Яночка, мне ваш комплексный обед, что слону одно яблоко. – А как же фирменное «Янка» басом да погромче? – Вы думаете, я цены пытаюсь рассмотреть? Нет. Хочу понять, в каком блюде порция больше, – указывает пальцем с идеально ровным ногтем на мелкий шрифт. Девочка хихикает и принимается расхваливать, рассказывая о способах готовки блюд и их весе. – Я заказываю на двоих или ты выбрала сама?

– Заказывай, – великодушно я соглашаюсь. Признаться, все, что описала тезка, меня интересует не меньше, чем Илью.

За время нашей трапезы за соседними столами посетители успевают смениться дважды.

– Ешь-ешь, – комментирует Илья мой отменный аппетит.

– Сколько ни старайся, до твоих идеалов красоты я не смогу отъесться, —я вспоминаю блондинку в алом платье из клуба.

– Я постараюсь, – смеется он, подливая мне чай. – Так что много шмоток не набирай. Через пару месяцев придется покупать на пару размеров больше. С чего начнем?

Мы лениво покидаем территорию ресторана. Я бы с удовольствием отказалась от идеи покупок, плотный обед наваливается многотонной тяжестью на все тело, подначивая прилечь где-нибудь на часок-полтора.

– Предлагаю с верхней одежды. То, что ты сейчас носишь, точно не по сезону. Кстати, как волчица?

– Так же.

Блондин не скрывает, что хотел бы услышать другой ответ. Кривится и добавляет:

– Константин говорил, что нужно время.

– А твой зверь? – спрашиваю я.

– Доволен, только хвостом не виляет.

Откровенность вызывает у меня улыбку. Илья ведет меня в отдел верхней одежды. Консультант подрывается, нацепляя лучезарную улыбку, других посетителей здесь нет. Бренд не из дешевых, сюда даже поглазеть заходят редко, судя по слишком радостному щебетанию девушки.

– Точно нет. – Блондин возвращает куртку с высоким воротником из натурального меха. – Это как носить муфту из кожи своей тетушки, – передергивает плечами. – Мы зоо и эко активисты.

К замечанию девушка относится с пониманием. Она пробегает, собирая подходящие, по ее мнению, куртки, пальто и пуховики на искусственном утеплителе, не забывая рассказывать о температурном режиме и уходе.

Я примеряю пуховик.

– Нравится? —интересуется оборотень.

– Да, он не сковывает движения.

Блондин закатывает глаза:

– Она спортсменка, – поясняет он консультанту. – Мастер спорта по бегу и прыжкам в воду.

– О-о-о, – протягивает та с искоркой зарождающегося уважения в глазах.

– Янк, ты чего тут делаешь? – заглядывает Илья через мое плечо. Я внимательно изучаю ценник на количество нулей, ладонь ложится на грудь в районе сердца. – Что, сердечко прихватило от стоимости?

– Нет. – Ловким движением вынимаю купюры из-за плотной резинки.

– Подожди, – громко ржет он, напугав своим истеричным гоготом не только меня.

Губы девушки-консультанта нервно дергаются:

– Что-то не так?

– Все так, все так. Мы посекретничаем и вернемся. Янка, признавайся, мелочь в носках? – шепчет блондин, развернув нас спиной. – А я-то не пойму, что у тебя одна грудь больше другой, – качает головой. – Убери деньги, – достает из кармана брюк портмоне. – Девушка, мы берем. Ценники срежьте. Я не перестаю тебе удивляться. Думаешь, украду? Ты с ними и спишь? Вот так. Купюры касаются… э-э-э, – размахивает пакетом, не сводя с меня взгляда.

– На тебя все таращатся, – я игнорирую вопросы.

Блондин заинтересованно вертит головой:

– Не-а, на тебя. Ты красивая.

От неожиданности я торможу и, не веря своим ушам, произношу:

– Не заметила, когда ты заказывал грибы.

– Я тайком умял.

– Смотрят только женщины, – замечаю я.

– Ну, – пожимает он плечами, – получается, красивый я. Смотри, твоя подруга.

Последнее слово он особо выделяет. Вика выходит из отдела, поправляя бретель бюстгальтера. Сбылась ее мечта. Грудь привлекает внимание не только мужской половины общества, но и женской.

– Не то чтобы я люблю постоянно говорить гадости, но она сдала тебя без сомнений.

Слова блондина не удивляют, но не настолько, чтобы не почувствовать неприятное покалывание в груди:

– Не сомневаюсь.

Вика скрывается в отделе напротив.

– Куда ты так летишь? – Илья разворачивает меня к бытовой технике. – Как вы вообще познакомились?

– Не хочу давать еще один повод для издевок. – Блондин идет первым в узком ряду, рассматривая утюжки и щипцы для выпрямления и завивки волос. После моих слов он медленно разворачивается, плотоядно улыбаясь, намекая, что мы не двинемся с места, пока не расскажу. – Я попалась в магазине на краже колбасы, а Вика меня спасла, опрокинув стеллаж с сухариками.

– Какие могут быть издевки, если мы говорим о голоде. Нужно? – он указывает на витрину.

– Нет.

– Колбаса-то копченая была?

– Нет, большой батон докторской. Первое время за едой я лазила домой, когда мама уходила на работу. После случая в магазине познакомилась с Викой, а она познакомила со Стасом. Домой заходить стала все реже. Ночевали на продуктовом рынке, нас пускал сторож, пока не понял, что мы таскаем еду. Мы не наглели, – оправдываюсь под хмурым взглядом.

– А пойманное волчицей приходилось есть?

– Да. А тебе?

– Не сомневайся. Иногда вынужден по несколько дней бегать по полям и лесам. Бери мощнее, твою копну трудно будет просушить. – Я возвращаю на место коробку и выбираю фен дороже. – А дальше как жила?

– Стаса взяли на «черную» работу в автосервисе, а ночью разрешили ночевать в сторожке, типа охранять территорию. Хозяин практически не платил, но работой загружал по полной.

– А ты знала, что дружок угнанные авто разбирает?

– Догадывалась.

И Илья надолго замолкает. Жестом пропускает в отдел, только глазами указывая консультанту, что стоит мне показать. Я не до конца понимаю столь резкую смену настроения. Что могло повлиять: упоминание о Стасе или мое знание о его «грязных» делах?