Второе счастье - Игорь Черемис

оставшуюся бомбочку, которая не могла взорваться при любом неосторожном движении. Оставались два самопала, которые Стас изготовил по упрощенной методике. Там тоже использовалась смесь марганцовки и магния, картечью служили три шарика, а в действие он приводился с помощью всё той же охотничьей спички — вернее, очень короткого её обрезка. Наверное, стоило их захоронить вместе со световухами, но у меня рука не поднялась. Я так и сидел на древней табуретке, глядя то на эти два пистолета, то на черный конверт пластинки австралийской рок-группы, и пытался понять, что мне делать дальше.

В принципе, будущее просматривалось достаточно ясно. До осени мне предстояло отбиваться от приятелей Боба. Скорее всего, меня регулярно будут бить, а я будут отлавливать их по одному — и бить в ответ. Их имена я теперь знал, знал и адреса, по которым их можно было найти, знал даже, где и когда они бывают чаще всего. Но это было так себе развлечение для моего прибывшего из будущего сознания. Я был слишком стар для этого дерьма.

Самым разумным, пожалуй, было бы просто написать заявление в полицию уже после первого же серьезного нападения. Снять синяки в травмпункте, пожаловаться дяде участковому на плохих хулиганов — и пусть наша доблестная с ними и разбирается, раз уж её сотрудники получают за это зарплату. Правда, я и в самом деле не особо верил в то, что приятели Боба одумаются после близкого общения с правоохранительными органами — они, похоже, вошли во вкус, им кажется, что весь мир создан для их удовольствия, а тут какой-то прыщ позволяет себе вставать у них на пути. Конечно, ничто не мешало написать заявление и во второй раз, и в третий — сколько понадобится, бумаги в СССР много, а врачи принимают бесплатно. Но всегда есть шанс, что в какой-то момент эти ребята увлекутся, и инвалидом стану уже я.

— Эй, пацан, не занят?

Я обернулся. В гараж заглядывал давнишний «морж» — один из тех, кого я учил регулировать трамблер на «копейке». Вернее, не учил, конечно, они и сами это умели, но указал на неисправность.

* * *

— Конечно, — я широким жестом пригласил его войти и одновременно накрыл кепкой свой арсенал. — Добрый вечер.

— Добрый, добрый, — «морж» протиснулся в узкую дверь… — Как дела молодые?

— Идут потихоньку, в нужном направлении.

Говорить про то, что дела у прокурора, я не стал.

— Это хорошо, — кивнул он.

Я терялся в догадках, что ему могло от меня понадобиться. Не помощь же с ремонтом машины? Вряд ли я настолько поразил его своими познаниями, чтобы он готов обратиться к совершенно неизвестному юнцу хотя бы с элементарной просьбой подержать ключи. Да и в кооперативах тут состоят, в основном, лично знакомые люди — сослуживцы или даже соседи по дому, которые в этом времени легко отзываются на зов ближнего. Это уже потом, после перестроек и прихода капитализмов, контингент тут серьезно обновится, и взаимовыручка уйдет в прошлое, хотя и не до конца. Тому же «моржу» сейчас стоит лишь свистнуть, ну а если надо срочно — ещё и побулькать чем-нибудь горячительным. Тут же набегут помощники в количестве.

Мне же от него нужно было только одно — чтобы он убрался как можно дальше и не мешал мне готовиться к пиздюлям от недругов. Всё-таки точное знание того, что в ближайшем будущем тебе будет очень больно и, скорее всего, обидно, требовало сосредоточения. Тем более что простого выхода из этой жопы я больше не видел.

Но уходить мужик не собирался. Он огляделся, ловко выдернул из кучи хлама трехногий стул с высокой спинкой, прислонил его к воротине — и устроился почти рядом со мной. Я почувствовал легкий запах спиртного. Видимо, свою ежедневную дозу водки он уже принял.

— Слушай, я тут что подумал… — начал «морж» как-то неловко. — Ты же вроде мопед хотел? Не присмотрел ещё?

* * *

Я не помнил, с какого перепугу решил упомянуть про мопеды в том разговоре. Они были моей мечтой из далекой юности — одной из многих, для реализации которых я так ничего и не сделал за свою первую жизнь. Когда я учился в старших классах, обладатели различных мокиков были сродни элите, а их статус среди подростков нашего города был очень высок, и они лишь немного не дотягивали до владельцев настоящих мотоциклов. Но всякие «Явы» и «Мински» были прерогативой более взрослых ребят, как правило, уже отслуживших в армии, нам они не полагались в силу возраста, а на мопеды, которые почти мотоциклы, с мотором и передачами, права были не нужны. Как и многие мои друзья и знакомые, я загорелся мечтой о собственном мопеде после «Приключений Электроника», герой которой рассекал на настоящей «Верховине-4».

Но мои родители тогда почему-то уперлись — свой отказ они не объяснили, и я так и остался в неведении относительно причин, по которым они зарубили мою мечту на взлете. Можно было пойти другим путем — начать подрабатывать и копить сдачу с походов в магазин, чем я успешно, но без особого результата и прозанимался до самого отъезда в Москву. Вернее, полсотни советских денег я таки собрал, но на мопед их точно не хватало. В институте я этот полтинник успешно пропил и проиграл в преф в первом же семестре, а остатки потратил на поход в «Елисеевский» перед каникулами.

Впрочем, с несправедливостью этого мира меня примиряло то, что мопеды были у считанных счастливчиков, несмотря на их весьма демократичную цену — та же «Верховина» почти в любой комплектации стоила примерно как самый простой кассетный магнитофон, около двухсот рублей. Магнитофон, кстати, мне тоже так и не купили — я обзавелся этой техникой уже в девяностые, со своих нетрудовых доходов, и это была не советская «Весна», а целый комбайн японской фирмы «Панасоник». Но тогда мне уже было не до музыки, хотя вторая жена и дети были довольны.

Но поскольку мопеды были настоящей мечтой, мы знали о них почти всё — названия движков на пятьдесят кубиков, какой лучше, какой хуже, тип зажигания, умели заводить и ездить. К тому же мне немного повезло. В той деревне, где я возил пьяного дядьку на машине, один из вернувшихся из армии парней заимел такой аппарат, но вскоре купил нормальный «Иж» с коляской, который был более полезен для сельского быта. Мопед — это была хорошо измордованная, хоть и не слишком старая «Рига» поздних выпусков — перешел по наследству его младшему брату, с которым