Роковой коктейль - Шерил Дж. Андерсон

— Значит, ты хотел остаться у меня на ночь только потому, что думал, что я в опасности? — спросила я, запирая замок.

— А ты как думаешь?

— Потому я и спросила, что не знаю, что и думать.

Он шлепнул по кнопке вызова лифта, но поцеловал меня с большой убедительностью.

— А ты еще подумай, — сказал он, заводя меня в кабину.

Есть что-то удивительно романтичное и совершенно нью-йоркское в том, чтобы целоваться на заднем сиденье такси. Даже в такси, где рваная обивка заклеена скотчем, в салоне воняет бензином, а молодой жилистый камбоджиец за рулем чуть ли не хихикает вслух. Почему-то боишься, что тебя бросит вперед, хотя вы крепко держитесь друг за друга. Этот страх — я уверена — был внушен мне каким-то фильмом, когда я была молода и впечатлительна, ну, то есть еще более молода и впечатлительна. Конечно, я из тех, кто, первый раз приехав в город, обязательно должен купить пирожок с вишнями и съесть его перед универмагом «Тиффани». И все равно, это потрясающее впечатление.

Как выражение на лице Кэссиди, когда она открыла нам дверь. Это была не столько торжествующая улыбка, сколько признание того, что они с Кайлом вышли на новый уровень сотрудничества, если не понимания. Я чувствовала себя Макгафином из фильма Хичкока, которым хитро и настойчиво манипулируют.

— Если она будет хорошо себя вести, можно ей посмотреть телевизор, прежде чем я уложу ее в кроватку? — спросила Кэссиди, давая нам понять, что можно войти.

Я переступила порог, но Кайл остался в коридоре.

— Можно. Только не подпускай ее к телефону.

— Мне утром нужно на работу, — сказала я.

— Держись скромнее и не распространяйся о своих следственных теориях, — напомнил Кайл, поднимая в руке автоответчик, дабы подчеркнуть смысл своих слов. Он с благодарностью взглянул на Кэссиди. Она кивнула, а он повернулся и пошел по коридору.

Кэссиди живет в большом доме в районе Западных семидесятых. У нее очень приятная квартира, где приглушенные тона объединяют строгую, но удобную коллекцию современной скандинавской мебели с огромными подушками и огромными книжными шкафами от пола до потолка, создающими баланс для больших окон. В таком месте хочется пристроиться в уголке дивана и обсуждать новости и, может быть, есть фондю. Стыдно признаться, сколько раз я, плюхнувшись на кожаный диван цвета орехового дерева, изливала здесь свою душу. Но сегодня у меня на душе было слишком тяжело, тяжело было даже снять куртку.

— Это была его идея, верно? — Кэссиди помогла мне раздеться. Я кивнула. — Выходит, он и впрямь о тебе беспокоится.

На этот раз я покачала головой.

— И как только Вероника догадалась? Мы были очень осторожны.

Кэссиди взяла у меня дорожную сумку и поставила ее на пол.

— Верно, — сказала она, ведя меня на кухню. — Но один из симптомов паранойи заключается в том, что больному повсюду мерещатся преследователи. Думаю, убийцы в этом схожи с параноиками.

На кухне, на безупречно чистом кухонном столе цвета вереска, как нельзя лучше подчеркивающего нержавеющую сталь, царило настоящее буйство красок. Кэссиди извлекла из бара полдюжины бутылок всех цветов радуги.

— Очень кстати. Я хоть и не убийца, но точно схожу с ума, — обрадовалась я.

— Но ты уже была жертвой преследования, Молли. Так что у тебя не паранойя, а обостренное чутье. Но если не перестанешь думать об этом, тебя ждет бессонная ночь. А пока нам есть чем заняться. — Она указала на бутылки. — Pousse-cafe[27].

Мне самой не хватает терпения аккуратно наливать ликеры так, чтобы они не смешивались, а образовывали красивые полоски, зато теперь я увидела, как вознаграждается столь кропотливый труд. А когда все готово, стаканчик выпивается одним залпом. Кэссиди опрокинула первую порцию и подвинула ко мне бутылку гренадина.

— Но, пытаясь меня запугать, Вероника выдает себя с головой.

— Не рассуждай, а наливай. Более сложные задачи тебе сегодня противопоказаны. Приказ детектива.

— С каких пор вы с Кайлом заодно?

— С тех самых, когда я поняла, что он обожает тебя почти так, как ты того заслуживаешь. — Не глядя на меня, она переставила поближе ко мне бутылку желтого шартреза, и все-таки я заметила, как она улыбается. И полюбила ее еще больше. Ничто не заставляет нас оценить друзей так, как враги. С этой мыслью я собралась провести весь вечер, отдыхая и наслаждаясь обществом Кэссиди и своего pousse-cafe. И хотя бы до утра забыть о том, что завтра я пойду в цветочный магазин.

— Скорее я сама тебя убью.

Такими фразами не бросаются, особенно в разговоре с друзьями. Тем более с друзьями, которые ради тебя расследуют убийство. Но Трисия говорила не просто так. Она была в ярости. А еще испуганной, усталой и измотанной, но главное — разъяренной. Меня беспокоило одно: чтобы наша беседа не превратилась в шоу для моих коллег по «Цайтгайсту».

Я много работаю дома, и в редакции у меня нет своего кабинета. Есть только стол в вольере — большой открытой центральной части нашего офиса на Лексингтон-авеню, где ютятся ассистенты и младшие сотрудники. Начальство в своих кабинетах любуется панорамой города, а мы сидим за дешевыми столами и видим начальство через приоткрытые двери. Так проявляется кастовая система в американском бизнесе.

Вообще-то я совсем не против работы в вольере, поближе к еде и сплетням, вот только на моем столе вечно валяются чужие вещи. Понимаю, в переполненном учреждении всегда велик соблазн заполнить любое свободное пространство, так что жалуюсь, только если натыкаюсь на что-нибудь вонючее, непристойное или мерзкое. Тогда я требую, чтобы это убрали. Впрочем, когда я нахожу что-то съедобное, особенно шоколад, то рассматриваю его как справедливое вознаграждение.

Кэссиди настояла на том, чтобы проводить меня до работы — благородный жест, слегка подмоченный тем обстоятельством, что у нее была назначена встреча двумя домами дальше. Она усадила меня за стол, точно мать, которая привела ребенка в детский садик, хотя я уверяла ее, что вряд ли Вероника вздумает убивать меня в густонаселенном вольере. Сочтя мои доводы неубедительными, она почти швырнула меня на стул, пообещала позвонить через несколько часов, чтобы обсудить «безопасный пункт» для ланча, и отбыла, буквально сияя от сознания собственной значимости.

А всего через несколько секунд передо мной возникла Трисия, бледная и хрупкая. И разгневанная. Мобильный я отключила, опасаясь новых угроз. Увы, когда Кайл забирал мой автоответчик, мне и в голову не пришло, что позвонить может и друг. Не добившись ответа, он бог знает что подумает. Что и произошло с Трисией.

А я еще подлила масла в огонь. Это мне очень хорошо удается.

— Я не подумала, что ты станешь волноваться, ведь я не говорила тебе, что меня угрожают убить.