Плутовка - Джулия Куин

— Должен же быть хоть кто-нибудь, — настаивала она.

Он взглянул на нее. Как бы ему хотелось взять и стереть рукой это необычайно радостное выражение с ее лица. А еще лучше губами.

— Только не говори, что все лето мне придется провести исключительно в твоей компании. — Было нелегко, но Генри все же удалось произнести это без надежды в голосе.

Данфорд резко поднялся, увлекая и Генри за собой.

— Мы подыщем кого-нибудь. А пока мы отправляемся домой.

Не успев сделать и пару шагов, они услышали, как кто-то окликнул Данфорда по имени. Генри подняла голову и увидела чрезвычайно элегантную, чрезвычайно хорошо одетую и чрезвычайно красивую даму, направлявшуюся к ним.

— Твоя знакомая? — спросила она.

— Леди Сара-Джейн Уолкотт.

— Одна из твоих жертв?

— Нет, — раздраженно ответил он.

Генри сразу же разглядела предательский огонек в глазах дамы.

— А она была бы не против стать ею?

Он резко повернулся.

— Что ты сказала?

Генри спасла от ответа подошедшая леди Уолкотт. Данфорд поздоровался с ней и представил дам друг другу.

— Ты — опекун? — Леди Уолкотт была заинтригована. — Как очаровательно.

«Очаровательно?» — хотела переспросить Генри, но крепко сжала губы.

— Как трогательно с твоей стороны, — продолжала леди Уолкотт, дотрагиваясь до руки Данфорда, крайне вызывающе, по мнению Генри.

— Не знаю, насколько это трогательно, — вежливо ответил он, — однако не спорю, для меня это совершенно новый статус.

— Не сомневаюсь. — Леди Уолкотт облизнула губы. — Да, это не совсем в твоем стиле. Как правило, у тебя несколько иные отношения с молодыми дамами.

Генри так рассердилась, что чуть не зашипела от злости. Ее рука непроизвольно сжалась и разжалась как будто она готовила к бою когти, которыми с удовольствием бы вцепилась в лицо стоящей напротив дамы.

— Уверяю вас, леди Уолкотт, что нахожу свое новое занятие очень нужным и полезным.

— Полезным? Фи! Как скучно. Вам это скоро надоест. Приезжайте, когда это случится. Не сомневаюсь, мы найдем способ развлечься.

Данфорд вздохнул. В другой ситуации он бы, пожалуй, откликнулся на прозрачное приглашение Сары-Джейн, но в присутствии Генри он решил не забывать о своих новых моральных принципах.

— Скажите, — спросил он сухо, — как поживает лорд Уолкотт?

— Прозябает в Дорсете. Как обычно. Здесь ему делать нечего. — Она в последний раз обольстительно улыбнулась Данфорду, кивнула Генри и продолжила свой путь.

— Мне следует вести себя, как она? — скептически спросила Генри.

— Ни в коем случае.

— Тогда…

— Будь собой, — коротко ответил он, — просто будь собой и держись подальше от…

— Знаю, знаю. Женатых мужчин, Неда Блайдона и всех распутников. Если вспомнишь кого-нибудь еще, будь добр, скажи мне, я дополню список Белл.

Данфорд нахмурился. Всю дорогу домой Генри улыбалась.

Через неделю Генри была готова к выходу в свет. Каролина решила, что ее подопечная появится на ежегодном Линдуортском балу. Это всегда грандиозное событие, объяснила Каролина. В том случае если Генри добьется успеха, об этом узнают все.

— А если меня постигнет неудача? — спросила Генри.

Каролина ободряюще улыбнулась ей и сказала:

— Тогда тебе легко будет затеряться в толпе.

«Что ж, вполне логично», — подумала Генри.

Вечером, перед балом, приехала Белл, чтобы помочь Генри одеться. Они остановили свой выбор на платье из белого шелка, прошитого серебряной нитью.

— Все складывается очень удачно, — объяснила Белл, помогая Генри надеть платье. — Девушки, впервые появляясь в свете, должны быть в белом. Но некоторым совершенно не идет этот цвет.

— А мне? — быстро спросила Генри, испуганно глядя на Белл. Ей хотелось выглядеть идеально. Настолько идеально, насколько это возможно. Она очень хотела показать Данфорду, что вполне может быть той женщиной, которую он желал бы видеть рядом с собой здесь, в Лондоне.

— Конечно, идет, — ободряюще сказала Белл, прерывая ее размышления. — Мама и я ни за что не разрешили бы тебе купить его, если бы ты не смотрелась в нем совершенно волшебно. Моя кузина Эмма была на своем первом балу в фиолетовом. Многих это шокировало, но мама считала, что белый цвет придает ее лицу желтизну. Можно пренебречь традициями, когда это необходимо.

Генри согласно кивнула. Белл застегнула на ее платье последнюю пуговицу. Генри захотелось обернуться и посмотреть на себя в зеркало, но Белл решительно остановила ее:

— Рано. Посмотришь, когда будешь совсем готова.

Весь следующий час служанка Белл приводила волосы Генри в порядок, завивая и укладывая их в локоны. Все это время Генри провела в напряженном ожидании. Наконец Белл вдела ей в уши бриллиантовые серьги и застегнула на шее бриллиантовое колье.

— Чье это? — удивленно спросила Генри.

— Мое.

Генри тут же потянулась к шее, чтобы снять украшение.

— Нет, я не могу.

— Перестань, — остановила ее Белл.

— Что, если я их потеряю?

— Не потеряешь.

— А если потеряю? — продолжала настаивать Генри.

— Тогда виновата буду я сама за то, что одолжила их тебе. А теперь успокойся и посмотри на нашу работу. — Белл улыбнулась и развернула Генри к зеркалу.

У Генри перехватило дыхание. Наконец она прошептала:

— Это я? — Глаза сияли, подобно ее алмазным украшениям, и лицо светилось надеждой. Мэри сделала из ее густых волос элегантную прическу. Короткие завитки, освещенные пламенем свечей, переливались золотом, обрамляя лицо подобно легкому, воздушному ореолу.

— Ты выглядишь как фея, — с улыбкой произнесла Белл.

Генри медленно встала, не в силах поверить тому, что отражение в зеркале принадлежит ей. Серебристая ткань ее платья заиграла, отражая свет, и Генри прошла по комнате, переливаясь и сверкая, изысканная и утонченная, будто не из мира сего. Глубоко вздохнув, она попыталась побороть нахлынувшие на нее чувства. Даже в самых заветных мечтах Генри и представить себе не могла, каково это — чувствовать себя красивой. Сейчас она это чувствовала. Чувствовала себя принцессой из сказки, у ног которой был весь мир. Лондон покорится ей. Она будет скользить по залу грациознее тех дам, у которых колесики вместо ног. Можно будет смеяться, петь и танцевать до рассвета. Генри улыбнулась и поздравила себя. Все в ее власти. Она подумала даже, что вполне сможет заставить Данфорда полюбить ее. И эта мысль была самой пьянящей.