Моя неидеальная женщина - Елена Николаева

— Я схожу за гитарой, — Катя подмигнула Матвею, растягивая милую улыбку, перед которой сложно устоять, — мне надо ноги размять. У нас ещё один подарок для мальчишек остался, я совсем забыла о маркерах. Рисовать татушки будете на дядях?

— Будем! — хором выкрикнули дети, допивая сок.

— Это те, что Горынычей рисуют? — хохотнул Димка.

— Ох, Ворон, — смутилась Маринина, — вот зачем палить контору? Те для особого места. Могу Асе подарить для вдохновения, а эти — для ваших физиономий! Чтобы много не болтали. Сделаем Маски-шоу? Да, ребятки?

— Ага!

— Надеюсь, до понедельника отмоются? — хохочет Матвей. — Контора не переживёт нашествие Фантомасов и Халков.

— Боишься, что ФСБ переименуют в «Федеральное Собрание Бандитов?» — подшучивает Лютый.

— Какой там, — Матвей окидывает суровым взглядом парней, — с такими агентами одна дорога — в «Фанаты Сисястых Баб!»

— Дэээн.., — в голосе Роба проскользнула заманчивая нотка, — пойди-ка ты сам за гитарой, пока ФСБ не переименовали в "Федерацию Спортивного Бега" прямо сейчас.

Компания взорвалась громким хохотом.

* * *

С хорошими людьми время летит незаметно и очень весело. Из-за стола наша дружная команда перебралась ближе к бассейну. Девчонки заняли места на деревянных лежаках. Мужчины опустились на землю у них под боком, оперлись спинами о боковушки сидений, каждый рядом со своей нимфой. Матвей, обнимая гитару, занял удобное раскладное кресло. Мы с Димой и мальчишками улеглись на покрывало, расстеленное на мягкой траве. Бабушку Нину отправили отдыхать в прохладную гостиную за просмотром телевизора.

— Илюха? Кому первому татушку будешь рисовать? — спрашивает Катя, перебираясь на пол к Кириллу и устраиваясь поудобнее у него между ног. Мужчина обнял её за плечи, опустив свой подбородок на рыженькую макушку. Задумчиво улыбнулся. Затем что-то шепнул ей на ушко, прикусив его. Катя смутилась, посылая Кириллу умоляющий взгляд. Тот лишь целомудренно чмокнул её в губы и сильнее прижал к своему торсу, скрестив по-хозяйски руки на груди своей женщины. Я залипла взглядом на этой парочке. Они единственные показались мне искренними в своих отношениях. Да и кольцо с прозрачным камнем на тонком безымянном пальце Катерины говорило о том, что свадьба у этих двоих не за горами.

— А давай мне! — отозвался Игорь. — Давно хотел преобразиться. — Илюх? Что ты для меня придумал? Может какого-то тигра уссурийского или волка клыкастого — вожака стаи?

— Лоб, — Илюха задумчиво прищурился, поглядывая то на него, то на маркеры, — а можно, ты будешь клоуном, как в цилке? С огломным класным носом? Мы когда-то с мамой ходили на пледставление. Мне они так понлавились. Мама даже книжечку с ласкласками купила. Я умею лисовать лицо клоуна. Хочешь?

— Эмм... — растерялся брат Кати, но, видимо, передумал расстраивать ребёнка, — ну хорошо. Тогда и Денису красный нос накрась. Он тоже не против. Правда, Дэн?

— Я?? — отвлёкся Лютый от беседы с Олечкой, пытаясь разобраться в сути разговора.

— Видишь, он не против, — не дожидаясь согласия Дэна, заверяет Игорь Илью, — а значит мне одному не придётся скучать. Как говорил один товарищ, знающий это дело — нужно иметь неповторимую тень.

— Лоб! Клоуны весёлые. Им не может быть скучно!

— Точно. Будем улыбаться, пока живы и здоровы! Приступай уже, художник, мне не терпится взглянуть на себя в зеркало.

— Эй, — наконец-таки до Дениса дошло, — а почему я не могу быть «Человеком-пауком», например? Чем не герой?

— Расслабься Дэн, — хохотнул Матвей, — сегодня цирком управляю я! Раз ребёнок хочет — быть тебе клоуном.

— Ты им каждый день управляешь, Владимирович, но так и быть, ради большой и чистой любви к начальству, я, пожалуй, соглашусь, — подмигнул Лютый Илье.

— Стараешься ради второй звезды, майор? — лыбится Игорь. — щас Илюха тебе погоны подполковника нарисует, до генерала ты пока не дотягиваешь.

— А Кириллу ты что нарисуешь, милый? — Катя, хохоча, протягивает маркеры младшему из Воронцовых. — Отдай вторую пачку Сашке, пожалуйста.

Илюха вручает Алексу маркеры и возвращается к Игорю красить лицо.

— Селдечко, — формирует из пальчиков сердце, демонстрируя Кате. — Вот такое.

— Почему сердечко?

— Потому, что он целовательный ломантик как папка Волон. Я видел и не лаз! Когда я выласту — женюсь на тёте Лике, она мне очень нлавится. Буду с ней целоваться по-взлослому.

Дима зарылся лицом в мой живот, и зашёлся смехом.

— А как же Роб? Один останется? — интересуется полковник, присоединяясь к общему хохоту.

— Так он сталый станет. Зачем тёте Лике сталый муж? Чего вы лжоте все?

— Эй! Мини Казанова! — наиграно возразил Игорь. — Либо ты рисуешь клоуна, либо я тебя сейчас укушу за то, что решил отнять у меня мою невесту!

— Лыжая говолила, что к тебе девки липнут как мухи. Ты себе ещё найдёшь.

— Это правда? — возмутилась Лика, с силой сжимая в кулаках густую челку своего мужчины. — Ану-ка, посмотри мне в глаза, бесстыжий!

Роб запрокидывает голову, сверкая белоснежными зубами.

— Так это до тебя было. Клянусь.

Девушка, взмахнув густыми ресницами, послала ему томный взгляд.

— Лоб! Хватит сюсюкать, — потеряв всякое терпение, Илья добавил: — Давай сюда лицо!

— Папуль, а можно, я здесь нашу семью нарисую? — привлёк моё внимание задумчивый Алекс, обведя пальчиком бугристый бицепс на Димкином плече. — Хочу, чтобы мы всегда были вместе, как сейчас. Пап?.. Так будет всегда? Поклянись!

Не дожидаясь ответа, Сашка бросается к нему на грудь и крепко обнимает за шею, забираясь на живот всем своим худеньким телом. Дима интуитивно обвивает ребёнка одной рукой за плечи, второй зарывается в копну светлых волос, прижимая к себе его голову. Оба молчат какое-то время. Часто дышат друг другом, прислонив носы к вискам. Я не могу на это спокойно смотреть. Душу раздирает мужская нежность к чужому сыну. Замечаю, как мечется Сашкин страх в крепких объятиях, и хочется взвыть. Ребёнок до сих пор не может вырвать из себя свой искалеченный мир, боится однажды в него вернуться. Наклоняюсь к своим мужчинам, вдыхаю смесь ароматов и плыву от счастья, забывая об окружающих. Этот момент слишком важен для меня. Для Димы. Для наших детей. Для нашего общего будущего.

— Сашенька, малыш, так будет всегда, родной, — горло сжимает спазм. Пальцы любимого мужчины перебираются на мою шею. Зарываясь в волосах, касаются кожи настолько интимно, что я тотчас схожу с ума от вспыхнувшего наслаждения. — Клянусь... — С трудом проглотив болезненный комок, едва дышу, упираясь своим лбом в лоб Дмитрия. Его пытливые глаза ловят мои, постепенно превращаясь в бездну, приковывают к себе, удерживая цепким притяжением. Неожиданно для себя отбрасываю в сторону последние капли нерешительности: