Тот, кто вышел из огня - Владимир Колычев

Они остановились километрах в двух от дома. Алика сделала Ренате укол, усыпила ее и вместе с Макаром отправилась на разведку.

Он далек был от мысли, что в сосновом бору на дальних подступах к дому выставлены «секреты», но все же шел осторожно, шагом разведчика, стараясь не наступать на сухие ветки. Выяснилось, что и Алика обладала навыками скрытного передвижения.

Они беспрепятственно подошли к забору и спрятались за пышным кустом орешника. Алика велела ему остаться здесь, а сама полезла на сосну. И так это ловко у нее получилось, что Макару даже стало завидно. Он мог бы и сам осмотреть дом и участок, но ведь он не знал, как выглядит Горгона, поэтому остался внизу.

Бинокля у Алики не было, но Горгону она все-таки смогла разглядеть.

– На веранде сидит, чаи гоняет. Барыня хренова! Еще бы сарафан, блин, надела да кокошник. Ничего, мы ей деревянный макинтош организуем. Или нет? – Она вдруг резко остановилась и посмотрела на Макара в ожидании подвоха.

– Или да.

– Она не одна, ребята там с помповиками. Типа охотники. Не слабые, скажу тебе, на вид ребята.

– Охрана?

– Скорее всего. А может, охотники съезжаются. Угадай, кто вместо дичи?

– Ну, мы уже сами охотники.

– Да, но как нам облаву на зверя устроить? Там собаки в вольере. Днем надо идти, а то их на ночь точно с цепи спускают…

– Давай днем.

– А днем бойцы с ружьями пасут. Один прямо на меня смотрел, я думала все, заметил.

– Может, и заметил.

– Нет, он бы тревогу поднял…

– Ну, сделал вид, что не заметил.

– А вдруг я снайпер? А Горгона как на ладони… Ну, если только он смерти ее хочет, тогда мог сделать вид, но это вряд ли.

– Тебе виднее… Сколько там этих охотников?

– Троих насчитала.

– Я думаю, к вечеру они в кемпинг поедут.

– Скорее всего, – кивнула Алика.

– А Горгона здесь останется. Ей-то зачем туда ехать?

– Ну, она привыкла жар чужими руками загребать. Но она и сама повоевать любит, так что может и поехать.

– И ночь в кемпинге проведет?

– Ну да, мы же только к утру должны будем подъехать. Думаю, утром она туда и поедет. За призом.

– Приз уже здесь… Самодоставку организуем?

– Да, под роспись и с глухой печатью.

– Я так понимаю, печати ставить ты умеешь, – с грустью взглянул на Алику Макар.

– Научилась. Экзамен принимать будешь?

– Горгона примет. А может, ну ее к черту? Если Ренаты не будет, то и охотиться за тобой будет некому.

Не хотелось Макару ввязываться в это дело, и он совсем не прочь был увильнуть от него. И хорошо, если Алика даст отбой.

– Ты не знаешь Горгону. Если с Ренатой что-то случится, она спустит с цепи всю свою свору.

– И большая у нее свора?

– Не знаю. Раньше было немного, но Горгона на месте не стояла. Я лишь узелок на ее паутине. А таких узелков может быть много… И сколько еще людей попадет в эту паутину? Скольких эта паучиха еще убьет? Не станет паука, не будет и паутины. А кто убьет паука? Кто, если не мы?

Макар кивнул. Все зло не уничтожишь, но стремиться к этому нужно. Чем меньше Горгон, тем чище земля. Тем безопаснее будет на ней жить…

Забор высокий, колючая проволока поверх него, но Макар успел соорудить штурмовую лестницу. Видеокамер по периметру забора нет, зато по участку бегают овчарки. Но собака – это не так страшно, как человек с ружьем.

Против пса у Макара «узи» с глушителем и специальный нарукавник двадцати сантиметров толщиной. Этим арсеналом он и постарается обойтись.

Лестница верхними своими краями легла на колючую проволоку, слегка прогнулась под ее тяжестью. Шаг за шагом он поднялся на самую высоту и прыгнул в траву.

Овчарку он заметил еще в падении, собака мчалась к нему с хищным рычанием. Этот пес собирался вцепиться ему в горло, поэтому не гавкал, но залаял второй, бросившийся к Макару вслед за ним.

Макар подставил под раскрытую пасть защищенную руку и успел выстрелить в эту зубастую пасть еще до того, как она достигла цели. Пса крутануло вокруг своей оси, захлебываясь в своем рычании, он упал на бок, дрыгнул задними ногами и навечно затих. Но на Макара с лаем неслась вторая псина. Получив пулю, она громко заскулила.

Все, больше собак не было, но и к дому идти опасно. Так и есть, лай и предсмертные завывания не остались без внимания. Дверь в дом открылась, и в свете лампы над крылечным козырьком Макар увидел бритоголового парня в спортивном костюме и с ружьем. Настороженно осматриваясь, он быстро шел в его сторону. Оружие наготове, ствол качается из стороны в строну в поисках цели. Но Макара не видно, он затаился за пышным кустом сирени. Правда, это слабая защита, если парень пальнет по кусту из ружья.

Но ведь можно пальнуть по нему самому. Макар подпустил противника метров на пятнадцать. Для него это вполне реальное расстояние для точного выстрела, с такой дальности он запросто мог попасть жертве в руку, а потом в ногу… Ну не хотел он убивать качка. Ведь это не киллер, это всего лишь телохранитель Горгоны. Причем единственный, потому что вся ее свита уже отправилась в кемпинг.

Выстрелили они почти одновременно, но Макар смог поразить противника короткой очередью, а его самого лишь чиркнуло по плечу картечиной.

Ранение пустяковое, но он стоило парню жизни, потому что под прицелом вражеского дробовика Макару пришлось стрелять на поражение. И еще ружейный выстрел разорвал ночную тишину.

Макар неторопливо приближался к дому. Горгона уже получила сигнал тревоги, она опасна, поэтому нужно вести себя крайне осторожно и не входить в дом, обстрелять его короткими очередями, а потом обойти.

Так Макар и поступил. Он вышел к забору, за которым плескалось озеро. Калитка открыта, за ней пристань с моторной лодкой. Какой-то человек лежал на земле, другой стоял над ним с пистолетом…

Горгона – хитрая бестия, и она не позволила себе расслабиться в эту ночь. Поэтому, отправив своего телохранителя навстречу опасности, тут же покинула дом. Но на пристани ее уже поджидала Алика.

Она действительно хорошо знала Горгону, поэтому правильно все рассчитала.

Макар не видел, как Алика расправилась с Горгоной, но не так и важно, как было дело. Главное – результат, а он на земле – в виде лежащей на ней женщины.

Макар представлял себе Горгону как роковую красотку с резкими чертами лица и гипнотическим взглядом, от которого стынет кровь. Но на земле лежала обычная женщина средних лет, располневшая от сытой жизни. Черты лица вовсе не жесткие, и во взгляде ничего потустороннего – обычный страх, смешанный со злостью.