След предателя - Евгений Сухов

— На этом участке работы легче всего подменить схему, — согласился майор Миронов. — Или он может специально не заметить какой-то важный объект. Например, ДОТ или закопанный танк. Командир погонит в этот район пехоту, думая, что там нет огневых точек… И полягут наши солдатики под кинжальным огнем. Только, честно говоря, я очень сомневаюсь, что такое возможно.

— Почему?

— На этом участке работы действует повышенная форма допуска, людей чуть ли не до седьмого колена проверяют. Я тут хотел туда грамотного парня поставить, он в московском авиационном учился, так у меня не получилось.

— Почему?

— Родители у него в оккупации находились в Белоруссии. Причем отец партизанил, орден имеет. Сейчас на Первом Белорусском воюет. Так что кандидат у меня на проявке пока сидит… А там видно будет, посмотрим.

— А дальше схемы и карты запаковывают в конверты и на них ставится сургучовая печать?

— Да. Но сначала каждому конверту с фотосхемами присваивается номер, его заносят в специальный журнал, отмечается дата и время, когда это было произведено. А уже потом командир подразделения в присутствии заместителя и спецкурьера скрепляет конверт сургучовой печатью.

— Майор, а ведь этот курьер тоже подходит под описание, — повернулся к следователю Романцев. — Такой же высокий и здоровенный. В штаб он идет один, его никто не контролирует, он вполне может аккуратно срезать сургучовую печать, извлечь из конверта схемы, удалить данные или нанести другие. Чисто технически это возможно, майор?

— Если человек знаком с дешифрированием, сложностей особых не возникнет. Он может что-то быстро подтереть и так же быстро добавить на схему.

— Все ясно, майор, — заключил Тимофей, поднимаясь. — Можете заниматься своими делами. Вы нам очень помогли. И еще… Думаю, вас не нужно предупреждать, что весь наш разговор должен остаться в секрете.

— Конечно, товарищ капитан. Я человек военный, прекрасно понимаю всю ответственность.

Романцев с Груздевым вышли из здания и зашагали к машине, стоявшей в тени высокой липы. Не сговариваясь, достали курево (следовало основательно продумать и обсудить следующие шаги): капитан Романцев — простенькую пачку папирос, купленную перед самой дорогой еще в Москве, следователь — дорогущую «Герцеговину Флор», весьма редкое курево на фронте.

— Значит, под подозрение у нас попадают двое, — в задумчивости проговорил Тимофей, пыхнув белесым дымом.

Майор Груздев, запаренный, раскрасневшийся, то ли от установившейся теплыни, то ли от волнения, не производил впечатления человека серьезного. Было в нем что-то от озорного недотепы-мальчишки. Тимофей едва удержался, чтобы не улыбнуться, — не самый подходящий момент для веселья.

— Получается, что так.

— Давай сделаем во что, Павел: я пробиваю дешифровщика Кондрашова, а ты устанавливаешь наблюдение за курьером. Как его…

— Белоус, — подсказал следователь.

— Точно, старший сержант Белоус… Нужно выявить его связи, знакомства, с кем встречается, с кем дружит. Мы должны знать о нем больше, чем написано в его личном деле. Справишься?

— А куда деваться? Где сам покараулю, а где своих людей подключу. Хотя, конечно, с личным составом у меня не очень…

— Давай встретимся часов в пять. Может, что-то нам удастся выяснить.

Через два часа капитан Романцев вошел в кабинет начальника особого отдела дивизии подполковника Баранова.

Представившись, Тимофей раскрыл удостоверение и развернул предписание.

Начальник отдела дивизии, худощавый брюнет лет сорока с сумрачным взглядом, без спешки и, как показалось Романцеву, с показной ленью взял удостоверение сотрудника военной контрразведки Смерш, долго рассматривал фотографию двухлетней давности, потом внимательно глянул на Романцева, выглядевшего невероятно серьезным, и, возвращая документы, спросил:

— Значит, старший оперуполномоченный?

— Так точно, товарищ подполковник.

— А почему не сразу ко мне? Я, конечно, понимаю, вы из Главного управления с особыми полномочиями, но все-таки не помешало бы уважить.

— Сразу не получилось, пришел сейчас.

— Если бы не дело, так и не явился бы, — буркнул недовольно подполковник. — Ладно, давай, присаживайся, что там у тебя?

Подполковник занимал в штабе небольшую комнатку. Здесь же, за соседним столом, сидела машинистка и бойко печатала документы. Романцев уловил взгляд Баранова, брошенный на девушку, и решил, что их отношения давно перешагнули служебные.

Через дощатую перегородку звучали отрывки телефонного разговора. Суть понять сложно, но ясно одно — начальник штаба слегка кипятился. Что-то у него не ладилось.

— Меня интересует дешифровщик Кондрашов из дивизиона авиационной разведки. К его работе были нарекания?

— Ничего такого за ним не обнаружено. Я его лично проверил. Работает он давно и очень добросовестно. Начальство им довольно, в том числе и я… Поначалу у него были другие обязанности, при штабе службу нес, но и там числился на хорошем счету. А потом, когда потребовался дешифровщик, его перевели в дивизион авиационной разведки.

— А почему именно его? Он что, дешифровщик?

— Да. Закончил Гомельское училище аэрофотослужбы. Прошел положенную проверку, потом его перевели в дивизион авиационной разведки.

— А можно мне взглянуть на его дело?

Подполковник Баранов выглядел невозмутимым, только в строгих, чуть прищуренных глазах промелькнуло едва заметное недовольство.

— Что ж, можно… Отчего не уважить московского гостя… с особыми полномочиями. Правда, дело его неполное… Полное хранится не у меня, а в штабе фронта. Но даже по нему можно составить о Кондрашове правильное представление.

Подполковник смотрел прямо, не отводя жесткого взгляда. Ни язвительных интонаций, ни кривых губ — все по-деловому. Принимается. Вышел из-за стола и прошел к громадному несгораемому шкафу, стоящему в углу комнаты. Вытащил из кармана ключи, открыл толстую тяжелую дверь, протестующе скрипнувшую.

— Как давно он на фронте?

— Практически с первых дней войны. Начинал где-то под Минском. — Немного порывшись, Баранов вытащил нужную папку. — Вот она, нашел… Сержант Петр Кондрашов.

— Я думал, что для таких папок у вас отдельная комната, а у вас все в одном сейфе хранится, — улыбнулся Романцев.

— Понимаю, куда клонишь. В этом сейфе я храню папки с личными делами своей агентуры, — прикрыл дверку Баранов. — Держи. Сам знаешь, у нас не приветствуется давать для ознакомления посторонним папки с делами своих информаторов… Считай, что сделал для тебя исключение.

— Я ценю это, товарищ подполковник, — с признательностью в голосе отозвался капитан Романцев и потянул за тесемку, завязанную аккуратным белым узелком.