9 часов над Атлантикой - Виктория Валентиновна Мальцева

в поисках идей.

– Вот! Нашла: Орайон – «свет небес» с древнегреческого. Но знаешь, мне нравится Матиас. Я бы точно назвала его Матиас.

– Что означает Матиас?

– Подарок Бога.

– Матиас – красивое имя. Так зовут моего мужа! – широко улыбаясь, одобряет Клэр.

– Пусть будет подарок Бога! – сияет мама Гаданфара и Матиаса.

– А твой муж? Он не будет против греческого имени? – спрашиваю. Ну, у них же строго там всё – полное повиновение супругу и всё такое.

– Я скажу ему, что ребёнка нарёк командир самолёта!

– Идёт, – подмигиваю ей.

– Слушай, – вдруг обращается ко мне новоявленная мама. – Как тебя зовут?

– Лея. Руку не протягиваю – держи ребёнка крепко.

– Меня зовут Париса.

– Я уже в курсе, – напоминаю.

– Париса – иранское имя. Моя мать родила меня на корабле, капитаном которого был иранец. Он и назвал меня.

– О! Так у вас это семейное! – восклицаю.

– Погоди, дослушай! – она всё-таки отнимает одну руку от ребёнка и кладёт её на моё предплечье. – Моя мама всю жизнь помнила того капитана, он был очень хорошим мужчиной. И очень красивым. Он дал ей кое-что на удачу, – тут она тянется к своей шее, долго копается в слоях своей одежды и в итоге стягивает с себя цепочку с довольно массивной круглой подвеской. Протягивает мне, – вот возьми.

Я рассматриваю вещицу, то ли медальон, то ли монету. Золото, потемневшее от времени. Приглядываюсь внимательнее и вижу завораживающее изображение звезды.

– Мы называем её Байт Аль Джаузза… – тихо отзывается Париса, плавно, с подчёркнутой женственностью покачивая головой.

– Байт Аль Джаузза… – пробую на языке и необъяснимо радуюсь, причём так, что даже покрываюсь мурашками.

– Тот капитан сказал моей матери: «Это для твоей дочери. Пусть, когда придёт время, она выйдет замуж по любви». И знаешь что? В день, когда мне исполнилось пятнадцать, моя мать подарила мне его. В тот же год я встретила моего льва – Гаданфара, и на следующий год вышла за него. По любви. От этой любви у нас родилось трое детей – все сыновья. И я хочу отдать Байт Аль Джаузза тебе.

Лео замер и неотрывно на нас смотрит.

– Спасибо, конечно, – благодарю. – Но такую ценную семейную вещь отдавать мне – случайному попутчику…наверное не стоит.

– Не случайному. Ты спасла жизнь моему сыну. Аллах послал тебя в самый правильный час. И тебе Байт Аль Джаузза нужнее, я знаю. Выйдешь в этом году замуж. По любви.

Я зажимаю монету со звездой в руке и понимаю, что она действительно моя – словно давно меня искала, и вот, нашла.

– Она принесла счастье многим женщинам, – очень мягко заверяет меня Париса, забавно покачивая головой. – Сделает счастливой и тебя. Он будет крепко тебя любить, больше жизни. А от такой любви всегда рождаются здоровые дети.

В этот момент Лео закрывает глаза и тут же прячет лицо рукой. Что с ним?

– Лео? Тебе плохо?

– Идите уже, вам обоим нужен отдых! – вскидывается Клэр. – Дальше мы сами.

– Два часа не вставать! – строго напоминает Лео обеим.

– Да босс, мы поняли! Не тревожься! – заверяет его Клэр, с улыбкой выпихивая нас обеих за дверь.

И пока мы идём по маршруту, Лео таинственным тоном произносит:

– Байт Аль Джаузза…

– Красиво, – говорю.

– Ничего не напоминает?

– Нет.

– Это Бетельгейзе на арабском, Лея. Теперь она всегда с тобой.

Бетельгейзе, значит?

Глава двадцать вторая. Пекло

Cody Francis – Rare Love

@WTF_LEO: Месячные.

Вначале я долго не могу понять. Затем вспоминаю: ах да, я же спрашивала, что он ненавидит больше всего. Откладываю телефон в сторону и смотрю на Лео. Вряд ли то, во что он уделал свою дорогущую рубашку, считается месячными, но нелюбовь его мне вполне понятна.

Лео пристёгивается в кресле, и я замечаю, что у него дрожат руки.

– Лео?

– Да?

– Ты в порядке?

– В полном.

– У тебя руки трясутся.

– А, фигня, – отмахивается.

– Давай закажем вина? – предлагаю универсальное средство.

Лео буквально истерически зовёт проходящую мимо Моник:

– Девушка, можно нам вина?

– Да, конечно, – улыбается та. – Два бокала?

– Два, но не бокала. Будьте добры две бутылки белого вина из меню для бизнес-класса, – многозначительно ей улыбается, одновременно укладываясь полулёжа, насколько это возможно, в своём кресле, раскинув руки и запрокинув голову на его спинку. Смотрит в иллюминатор. – Это так странно… бесконечный день. Когда ни посмотришь, видишь одну и ту же картину: солнце там же, света столько же. Будто время остановилось, – задумчиво произносит.

– Если бы тебе предложили полететь в опасную экспедицию на солнце, как в фильме «Пекло», ты согласился бы?

– А ты?

– Абсолютно точно да, – не раздумывая, отвечаю.

– Никакой ты, к чёрту, не бухгалтер!

– А кто?

– Да кто угодно, но только не это!

– В детстве я хорошо рисовала и мечтала учиться в художественной школе.

– Твоя мечта сбылась?

– Папа считал, что все художники нищеброды, а бухгалтер в любые времена накормлен.

– Сытно?

– Не жалуюсь. Ты не ответил по поводу путешествия к поверхности солнца.

– Расскажи, о чём фильм. Насколько опасно это путешествие?

– Если коротко, то Солнце вот-вот погаснет. Последняя надежда людей – корабль, напичканный водородными бомбами. Лететь придётся годы, но это путешествие в один конец.

– Моё решение зависело бы от одного исходного условия.

– Какого?

– Наличия семьи.

– Ты хочешь сказать, будь у тебя дети, ты никогда бы не решился на уникальный опыт, упустив один шанс на семь миллиардов?

– Ну, с математической точки зрения, сколько человек было в команде звездолета?

– Хорошо, один шанс на миллиард?

– Да, профукал бы. И не только при условии наличия детей, жены тоже. И даже не жены, а просто близкого человека. Мы в ответе за тех, кого приручили, разве не помнишь?

Мои глаза округляются:

– Обалдеть… Ты не полетел бы спасать мир?! У каждого человека имеется ворох близких, начиная родителями и заканчивая…

– Родители – это не та степень близости, о которой я говорю.

– То есть, матерью можно пожертвовать?

– Я не несу за неё ответственность – это обязанности моего отца. У каждого человека своя роль и свои обязанности. Моя зона ответственности – это только моя семья, и не важно, сколько в ней человек. Если бы мне предложили полёт к поверхности солнца, это был бы единственный случай, когда я пожалел бы, что не одиночка.

Моник приносит бутылку в белом чехле и два бокала – прямо как в ресторане.

– А где вторая? – озадаченно вопрошает Лео.

– В холодильнике. Я принесу позже, чтобы не согревалась.

– Нет-нет-нет, качает головой Лео, вынимая из её рук бутылку и штопор. – Несите прямо сейчас, мы не будем