К другому берегу - Евгения Перова

– Все с тобой понятно. Играть – так у Питера Брука, сниматься – так у Феллини, петь – так в Ла Скала…

– А любить – только королеву!

– Ну ладно, перестань. Ой, а мне мама карточку твою подарила! Повешу, любоваться буду!

– Это какую же? – спросил Леший с опаской.

– Да ту самую. Где ты маленький и без штанов.

– Кошмар! Ты только не вздумай и правда вешать, меня позорить!

– Чтой-то – позорить? Ты же любишь свои достоинства демонстрировать.

– Ну-у, так это избранным. Марин, серьезно…

– Нет, повешу обязательно. Рамочку куплю!

– Маринка!

– Да другую, другую. Там, где ты с гитарой. Такой красавец!

– А, эту! Эту можно. Фу! Прям от сердца отлегло.

– Значит, эту можно? А без штанов нельзя? А ты там такой славненький, пузатенький…

– Вот знаешь что? Давай мы лучше своего сделаем, маленького да славненького, и будем любоваться.

– Лёшка! Прекрати! – сказала Марина, отпихивая его руку, прокладывающую себе путь подо всеми одежками к ее груди. – Может, не прямо сейчас начнем делать-то?

Но все-таки позволила себя потискать и поцеловать.

– А тебе сколько там лет, с гитарой? Шестнадцать?

– Семнадцать, наверное.

– Влюбиться можно! Девушки небось за тобой бегали.

– Да ладно, какие там девушки! А тебе сколько было в то время?

– А это какой год? Семьдесят четвертый? Двенадцать.

– Так значит сейчас тебе…

– А тебе – тридцать… тридцать пять?

– А у тебя когда день рождения?

– Да ты вообще знаешь хоть что-нибудь про меня? Вот как мое отчество?

– А мое? Ты сама не знаешь!

– Я знаю: Злотников Алексей Михайлович.

– Да, я-то отчество твое не знаю…

– Сергеевна!

– Зато знаю фамилию!

– Ну, и какая у меня фамилия?!

– Фамилия у тебя такая же, как и у меня – Злотникова. Нет, ты, конечно, можешь и свою оставить или двойную взять. Но мне бы хотелось…

Они смотрели друг на друга смеющимися глазами:

– Это ты что? Это ты мне предложение, что ли, делаешь?

– Мне кажется – да. А тебе как кажется?

– Ага! – И она его поцеловала.

– Это что значит – согласна?

– Ну конечно, глупый!

Когда доехали, водитель – мужичок средних лет – вылез, помог Лешему перетащить к лифту многочисленную поклажу и все топтался, не уходил, пока они, наконец заметив, не уставились на него с удивлением.

– Ребята, вы это, – сказал он, смущаясь. – Вы… берегите себя, что ли! Ездишь целыми днями, одно дерьмо вокруг, а тут – вы, такие… Короче – совет да любовь!

Они растерянно смотрели ему вслед.

В середине октября Валерия пригласила Марину с Алексеем в гости на выходные.

– Точно, ты ей понравилась, – сказал, покачав головой, Алексей. – Меня одного не приглашала. Поедем?

– А где они живут?

– Раньше на Фрунзенской жили, сейчас целый особняк купили в центре, в Брюсовом переулке. А приглашают под Кострому, у них там дом.

– Так это же далеко!

– Часа четыре. Ну, пять. Она машину пришлет за нами. Мне давно хотелось их дом увидеть – говорят, что-то необыкновенное.

– Меня укачает в машине.

– В таких машинах не укачивает. И потом… Что-то мне подсказывает, что тебя теперь нигде не укачает.

– Ты думаешь?

И правда, такой… танк приехал! В салоне стоять можно. И не укачало. Шофер Виктор – крупный молчаливый парень – сразу надел наушники, но они все равно почему-то разговаривали шепотом и слегка нервничали. Лёшка всегда напрягался, когда общался с Валерией, хотя она бывала с ним исключительно любезна и доброжелательна. Тот семейный портрет дался ему очень непросто, а мужа Валерии – Анатолия – Лёшка вообще старался не вспоминать. Еще он очень не любил чувствовать себя бедным родственником, но Марина, которая тоже об этом думала, сказала:

– А наплевать! Лёш, мы такие, как есть – через себя не перепрыгнешь. Ты скажи, кто рядом с ними – не бедный родственник?

– И то верно.

Машина довольно долго ехала по огромному парку и подвезла к парадному входу, объехав по подъездной дорожке весь дом вокруг.

– С башенками, надо же! Посмотри, ни одного одинакового окна! – сказала Марина.

– Да, настоящий модерн. Прямо особняк Рябушинских. Хотя тот без башенок.

Дом был выстроен из светлого кирпича, бежевого и розового, украшен белыми барельефами – стилизованными цветами и женскими фигурами, разномастные окна красовались в затейливых наличниках, а стекла – Марина так и ахнула, разглядев: с фасками и гравировкой! Все четыре башенки тоже были разными по форме, хотя одинаковыми по высоте.

Валерия встретила их на пороге, одетая по-домашнему, но все равно элегантная. Волосы она заплела в косу – не длинную, но очень толстую, и Марина, ревниво покосившись, в очередной раз пожалела об отрезанных волосах.

– Как добрались? Сейчас вас проводят в ваши апартаменты, отдохнете немножко, а через час я вас буду ждать, покажу дом. Захотите, по саду погуляете. Ужин попозже. Анатолий задерживается, а Аркаша с Юлечкой скоро приедут.

– С Юлечкой?

– Да, Аркаша женился. Юлечка – прелесть! Скоро бабушкой стану.

– Ну, какая вы бабушка! – И Марина тут же смутилась от собственной смелости, но Валерия улыбнулась ей, и она успокоилась. Марина таращилась по сторонам и всему удивлялась.

– Вот мои красотки, Кира и Мила!

Появились близняшки. «Надо же, совсем одинаковые», – подумала Марина. Красивые девочки, складные. Лет по двенадцать им, пожалуй. С ними пришел важный на вид пес и сел, с интересом рассматривая гостей.

– Ой, огромный какой! Сенбернар?

– Это – Ипполит Матвеич. Он только с виду грозный, а так – сама доброта. А кто это тут у нас? А кто это там прячется? Ну-ка, посмотрим. А это Стёпочка! – и вывела из-за угла маленького чернокожего мальчика – только зубы сверкают, да белки глаз. Марина так и расплылась:

– Хорошенький какой! Шоколадка!

– Это Стёпочка. Ну, поздоровайся, не бойся!

Малыш застеснялся, уткнулся Валерии в бок. Потом засмеялся.

– Какое чудо! Стёпочка!

– Вообще-то он Стивен. А это наша няня, Наташа.

Улыбающаяся Наташа забрала малыша, а тот все оглядывался и заливался смехом: Марина строила ему рожицы: