Личник - Игорь Валериев

Поминки длились ещё часа два. Люди приходили, садились за стол, выпивали, поминали, крестились, сочувствовали Вешковой, кланялись, уходили. За столом происходила круговерть из поминавших, которых обслуживали две женщины, следившие за посудой, подачей горячего, переменой блюд. Наконец всё закончилось. Я и Савиных направились в лабораторию, а Банков остался побеседовать, с можно сказать, дважды вдовой. Как говорил Банков, Вешкова сожительствовала с Беркманом больше года.

Осмотр лаборатории показал, что ингредиентов для изготовления бомб в ней нет. Азотная кислота, серная, глицерин и ртуть присутствовали, но в смешных количествах. Оборудование даже для будущего времени была шикарным, а лестница в неё воистину убийственной. С такой свалиться и сломать себе шею легче лёгкого. Даже перила и поручни не спасут.

Разговорившись с купцом, узнал от него, что на часть имеющейся лаборатории нацелился доктор Любарский, что-то по мелочи возьмут другие врачи. Два владельца фотоателье также придут посмотреть, что им, возможно, понадобится. Но это всё после того, как Вешкова вступит в наследство. Как ходят слухи, Беркман ещё год назад всё своё имущество завещал Наталье Дмитриевне.

Не успел я подумать, что искать убийцу надо среди тех, кому это выгодно, Андрей Савич огорошил меня следующей новостью. Мадам Вешкова оказывается, составила завещание, по которому всё её имущество, которое оценивают в двести тысяч после смерти купчихи отходит Беркману. На фоне богатства Натальи Дмитриевны дом и лаборатория доктора как-то выглядели слабовато, можно сказать нищенски. Но как говорится, любовь зла, обменяешься и завещаниями.

Банкову повезло больше. Из разговора с вдовой, ему стало известно, что к Беркману где-то дней десять назад приходили двое мужчин, один из которых имел множество шрамов на руках и лице. О чём доктор говорил с посетителями, Наталья Дмитриевна не слышала. И видела этих двоих мельком в приоткрытую дверь. Двусмысленность их отношений с Иосифом Брониславовичем, не позволяла Вешковой встречать гостей в доме Беркмана. Но после этой встречи доктор был взвинченным. А на вопрос кто приходил, резко ответил, что это было напоминание из его глупой молодости. Потом, правда, выругался по-польски. Что делал очень редко в присутствии Натальи Дмитриевны. По её воспоминаниям это было во второй раз.

Оставив Савиных договариваться о продаже лаборатории, я и Банков вернулись в управление. От Чернова узнали, что трое «горе-купцов» пока не обнаружены. В секретариате они для проживания в Хабаровске не регистрировались. Городовые ориентированы на поиск. На этом все новости и хорошие, и плохие на сегодняшний день заканчивались. Спланировав работу на завтра, мы расстались.

Прибыв в резиденцию наместника, я переоделся и направился на доклад к генералу Духовскому. В его кабинете находился и Николай.

— Что же, Тимофей Васильевич, об угрозе своей жизни я узнаю не от своего охранника, а от Сергея Михайловича? — встретил меня на пороге кабинета вопросом цесаревич.

— Ваше Императорское Высочество, сегодня утром имеющаяся у меня информация давала только предположение о возможности готовящегося на Вас покушении. Поэтому я Вам и ничего не доложил, а имеющиеся сведения довел до его превосходительства, — вытянувшись по стойке смирно, браво отрапортовал я Николаю.

— А теперь что, какие-то новые сведения появились? — спросил меня Духовский.

Пришлось рассказывать подробно обо всё том, что выяснилось сегодня в течение дня. Цесаревич и генерал внимательно выслушали меня.

— Что планируете делать? — первым задал вопрос генерал.

— Ваше превосходительство, усилим охрану, бросим все силы на поиски злоумышленников. Найдём их, задержим, соберем доказательную базу и в суд, — кратко ответил я.

— Усиленная охрана, как я понимаю, это по категории «А»? — спросил меня цесаревич.

— Так точно, Ваше императорское Высочество, — я принял стойку ещё смирнее.

— Хорошо, Тимофей Васильевич! Принимается, но одно торжественное общественное мероприятие мы проведём, — как-то резковато произнёс Николай.

— Какое? — я приготовился противиться этому мероприятию всеми силами души. Здесь охотники за головами появились, а у цесаревича какая-то развлекуха на уме.

— Ваш день рождения, Тимофей Васильевич. Мы вот с Сергеем Михайловичем список лиц подготовили, которые хотели бы Вас поздравить с двадцатилетием послезавтра, — с этими словами Николай передал мне листок, на который я тупо уставился, так как чувствовал себя ушибленным чем-то очень тяжёлым по голове.

— Тимофей Васильевич, у вас такой вид, что Вы не понимаете, о чём идёт речь, — цесаревич, улыбаясь, смотрел на меня, а генерал Духовский явно прилагал усилия, чтобы не рассмеяться. — Послезавтра у Вас день рождения, а следом за ним День Ангела священномученика Тимофея, епископа. Но Вы даже никому не намекнули об этом. Скромность, конечно, украшает человека, но не до такой же степени. Вот мы с Сергеем Михайловичем и решили напомнить вам, что по метрике вы родились двадцать седьмого ноября двадцать лет назад. Надо исправляться, Тимофей Васильевич. Неужели на день рождения не пригласите?!

Духовский не выдержал и фыркнул. Видимо видок у меня был ещё тот. Типа — пыльным мешком из-за угла ударенный и оглушённый. Цесаревич, закончив фразу, продолжал с улыбкой смотреть на меня.

— Ваше Императорское Высочество, — я с трудом вытолкнул из себя эти слова. — Последний раз именины я отмечал девять лет назад, когда были живы ещё родители. А потом как-то не пришлось. Если честно, то я забыл об этом.

Я замолчал и почувствовал, что краснею. Я действительно забыл о дне ангела и дне рождения Тимохи. И то, что восемь лет до сегодняшнего дня именины, можно сказать, не праздновал, также было правдой. Пока был жив дед, тот на день ангела, как правило, двадцать восьмого ноября, два года дарил какой-нибудь подарок и всё. У Селевёрстовых я о своих именинах не напоминал. И так было неудобно за их заботу. Поэтому в этот день уходил к себе на хутор. В училище и после него в Питере на учебе у генерала Черевина как-то не до именин было.

— Тем более надо спг’равить, — с французским прононсом и врождённой картавостью произнёс Духовский.

— А я ещё добавлю, что подарки готовы, — Николай подошёл ко мне и положил руку на плечо. — Так что, Тимофей Васильевич, от данного мероприятия Вам не отвертеться.

— Я это уже понял, — ответил я, быстро просматривая список гостей на листке, который мне дал цесаревич.

«А ничего себе списочек получается, — подумал я, если учесть, что именинник всего лишь хорунжий. — Его Императорское Высочество Николай Александрович, барон Корф с супругой, генерал Духовский с супругой. Это главные супер гости. Ага, сын-наследник президента и два губернатора на днюхе у лейтенанта. Оху… Охренеть, одним словом. Что дальше? Офицеры конвоя с супругами, Волков, Кораблев — это мой ближний круг общения. С этими понятно. Далее следуют офицеры свиты, полицмейстер Чернов с супругой, главный местный жандарм Савельев с супругой, Банков — это с кем работаю. Городской староста Балахович с супругой, купеческие представители в лице купца первой гильдии Богданова со старшим сыном, которых привечает барон Корф, и купец первой гильдии Тифонтай Николай Иванович — это яркие представители города. Особенно последний».