Убийство Роджера Экройда - Агата Кристи

Рэглан что-то записал в свой блокнот.

– Ну? – спросил Кент.

– Мы наведем справки, – сказал Рэглан. – Если это правда,вам ничто не грозит. А зачем все же вы приходили в «Папоротники»?

– На свидание.

– С кем?

– Не ваше дело!

– Повежливей, любезный, – с угрозой сказал инспектор.

– К чертям! Ходил туда по своему делу. Раз я ушел доубийства, вас мои дела не касаются.

– Ваше имя Чарлз Кент? – спросил Пуаро. – Где вы родились?

– Чистокровный британец, – ухмыльнулся тот.

– Да, – задумчиво заметил Пуаро, – полагаю, что так. Иродились вы, думается мне, в Кенте.

– Это еще почему? – вытаращил на него глаза тот. – Из-зафамилии? Что же, по-вашему, каждый Кент так уж в Кенте и родился?

– При некоторых обстоятельствах, безусловно, – срасстановкой произнес Пуаро. – При некоторых обстоятельствах – вы понимаете?

Голос Пуаро звучал так многозначительно, что это удивилообоих полицейских. Кент багрово покраснел – казалось, он сейчас бросится наПуаро. Но он только отвернулся с деланым смешком. Пуаро удовлетворенно кивнул ивышел. Мы – за ним.

– Мы проверим это заявление, – сказал инспектор, – но мнекажется, он говорит правду. Все же ему придется сказать, что он делал в«Папоротниках». Я думаю, это наш шантажист, хотя, если ему верить, убийцей онбыть не может. При аресте у него обнаружено десять фунтов – сумма относительнокрупная. Я думаю, что те сорок фунтов попали к нему, хотя номера и несовпадают. Но он, разумеется, первым делом обменял деньги. Мистер Экройд,видимо, дал ему денег, и он поспешил распорядиться ими. А какое отношение кделу имеет то, что он родился в Кенте?

– Никакого. Так, одна из моих идей, – сказал Пуаро. – Я ведьэтим знаменит – идеями.

– Вот как? – с недоумением промолвил Рэглан.

Старший инспектор расхохотался.

– Я не раз слышал, как инспектор Джепп говорил о мсье Пуарои его идейках. Слишком фантастичны для меня, говорил он, но что-то в них всегдаесть.

– Вы смеетесь надо мной, – сказал Пуаро с улыбкой, – ноничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. – И, важно поклонившись, оннаправился к выходу.

Потом мы с ним позавтракали вместе в гостинице. Теперь язнаю, что в тот момент ему уже было ясно все. Последний штрих лег на полотно, икартина стала полной. Но в то время я этого не подозревал. Меня сбила с толкуего чрезмерная самоуверенность: я думал, что все загадочное для меня загадочнои для него. Большой загадкой оставалось посещение Чарлзом Кентом«Папоротников». Сколько ни ломал я себе голову, я не мог найти ответа на этотвопрос. Наконец я решил спросить Пуаро, что думает на этот счет он. Пуароответил без запинки:

– Mon ami,[40] я не думаю, я знаю. Но, боюсь, вам будетнеясно, если я скажу, что он приехал туда потому, что он – уроженец Кента.

– Безусловно неясно, – сказал я с досадой, уставившись нанего.

– О! – произнес Пуаро сочувственно. – Ну да ничего. Есть уменя одна маленькая идея.

Когда на следующий день я возвращался с обхода, меняокликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.

– Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.

– Чарлза Кента?

– Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке исвистке», хорошо его помнит – выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошелв бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словамСалли, у него было много денег, и ей это показалось странным – столько денег учеловека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!

– Он все еще не хочет объяснить свой приход в «Папоротники»?

– Упрям как бык. Я звонил Хейзу в Ливерпуль.

– Эркюль Пуаро говорит, что ему известно, почему Кентприходил туда в тот вечер.

– Неужели? – воскликнул инспектор, оживившись.

– Да, – не без ехидства ответил я. – Потому что он родился вКенте.

И с удовлетворением увидел недоумение инспектора. Не одномуже мне чувствовать себя дураком!

Рэглан уставился на меня. Потом по его хитроватому лицурасползлась усмешка, и он постучал себя по лбу:

– Винтика не хватает. Я давно это подозревал. Бедныйстарикан! То-то он ушел от дел и поселился здесь. Это у них в роду. У негоплемянник тоже того.

– У Пуаро? – удивился я.

– Да. Он вам не говорил? Смирный вроде, но полный псих,бедняга.

– А вам-то кто это сообщил?

– Да ваша сестра, мисс Шеппард, – усмехнулся инспектор.

Каролина неподражаема. Она не успокоится, пока не выведаетвсе о семье каждого. К несчастью, я никогда не мог внушить ей, что, узнавчто-либо, следует держать это при себе, как того требует простая порядочность.

– Садитесь, инспектор, – сказал я, отворяя дверцу машины. –Отправимся к Пуаро и ознакомим нашего бельгийского друга с последниминовостями.

– Пожалуй. В конце-то концов, пусть он и не в себе немножко,но про отпечатки на кинжале сообразил. Кент – конечно, у него пунктик. Но вдругза этим есть что-то полезное?

Пуаро принял нас с обычной любезной улыбкой. Он выслушалинспектора, изредка кивая.

– Похоже, он чист, – угрюмо заключил инспектор. – Человек неможет одновременно и совершать убийство, и выпивать в баре за милю от своейжертвы.

– Вы его выпустите? – спросил Пуаро.

– Что же нам остается делать? Мы не можем задержать его пообвинению в шантаже. Ни одной, черт побери, улики! – Инспектор с досадой бросилспичку в камин.

Пуаро поднял ее и положил в специально отведенную для этогокоробочку. Но сделал он это машинально: чувствовалось, что мысли его далеко.Потом сказал:

– На вашем месте я бы пока не выпускал этого Кента.

– Что-что? – Рэглан выпучил глаза.

– Я бы пока не стал его выпускать.

– Но ведь он же непричастен к убийству. Так или нет?

– Вероятно, так, но не наверняка.