Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама - Реза Аслан

При жизни Мухаммада содержание Корана никогда не было кодифицировано в один том; фактически стихи никогда не собирались воедино. Как и любая личная декламация, льющаяся из уст Пророка, эти строки тщательно заучивались наизусть и фиксировались новым классом ученых, которых лично наставлял Мухаммад, и назывались они курра, или чтецы Корана. Только самые важные высказывания – те, которые касались правовых вопросов, – записывались, поначалу на фрагментах костей, обрывках кожи, пальмовых листьях.

После смерти Пророка курра рассеялись по всей общине как уполномоченные преподаватели Корана. Но с быстрым ростом уммы и уходом первого поколения чтецов Корана стали появляться некоторые расхождения в декламациях. Это были в основном незначительные различия, отражающие местные культурные особенности мусульманских общин в Ираке, Сирии, Египте; они были несущественными с точки зрения значения и смыслового наполнения Корана. Тем не менее политическая элита Медины была серьезно встревожена этими расхождениями и поэтому начала строить планы в отношении того, о чем Мухаммад никогда не беспокоился, – создания единого, кодифицированного, универсального текста Корана.

Некоторые исследовательские традиции утверждают, что Коран таким, каким мы знаем его сейчас, был сформирован Абу Бакром в период его правления. Это позиция Теодора Нёльдеке, хотя даже он признает, что редакция Абу Бакра не обладала авторитетом действительно канонического текста. Большинство ученых, однако, согласны с тем, что именно Усман в качестве Преемника Бога утвердил единый универсальный обязательный текст Корана примерно в 650 г. Но при этом Усману снова удалось оттолкнуть от себя важных членов общины, когда он решил собрать все другие версии Корана, привезти их в Медину и сжечь.

Это решение привело в ярость ведущих мусульман Ирака, Сирии и Египта не потому, что они считали, что их редакции Корана были в некоторой степени лучше и целостнее, чем у Усмана, – как отмечалось, различия были совершенно несущественными, – но потому, что они стали осознавать, что Усман выходит за пределы границ своей светской власти халифа. Ответ Усмана на их недовольства был следующим: он распорядился считать неверующим любого, кто подвергал сомнению авторитет официальной версии Корана.

Волнения против Усмана достигли своего пика в 655 г., когда на всех территориях, где проживали мусульмане, вспыхнули восстания против некомпетентного халифа и других коррумпированных эмиров. В Медине Усмана открыто презирали. Однажды, когда он вел пятничную молитву в мечети, молящиеся с задних рядов начали бросать в него камни. Один камень попал ему в лоб, и он без сознания упал с минбара на пол. В конце концов ситуация стала настолько ужасной, что некоторые известные Сподвижники из Мекки объединились, чтобы умолять халифа отозвать своих коррумпированных правителей, прекратить систему кумовства и покаяться перед всей общиной. Однако члены его клана, и особенно его влиятельный и властолюбивый двоюродный брат Марван, надавили на Усмана, призывая его не показывать свою слабость, внимая чьим-то просьбам.

Год спустя вопрос решился насильственным путем, когда огромная делегация из Египта, Басры и Куфы отправилась в Медину, чтобы представить свои жалобы непосредственно халифу. Отказавшись принять их лично, Усман направил к ним Али, чтобы попросить делегацию вернуться домой, пообещав, что их недовольство будет передано адресату.

Что произошло дальше – неясно; данные источников весьма путаны и противоречивы. Каким-то образом на обратном пути египетская делегация перехватила посланника к представителю Усмана в Египте, который нес с собой официальное письмо с требованием немедленно наказать лидеров повстанцев за их неповиновение. Письмо было заверено печатью халифа. Разгневанная делегация тут же вернулась в Медину. Вместе с повстанцами из Басры и Куфы они взяли в осаду дом Усмана, а потом захватили и самого халифа.

Большинство историков убеждены, что Усман не писал это письмо: он мог быть неважным политическим лидером, но он не был самоубийцей. Он должен был знать, что лидеры повстанцев не примут наказание без боя. Некоторые ученые, такие как Леоне Каэтани, обвинили Али в написании письма, утверждая, что он хотел сместить Усмана и объявить халифом себя; но это обвинение совершенно безосновательно. Возможно, между двумя мужчинами была вражда и Али не отказался от своих стремлений руководить халифатом. Но дело в том, что он добросовестно служил Усману и был одним из его наиболее доверенных советников, он делал все, что было в его власти, чтобы утихомирить мятежников. В конце концов именно Али убедил делегацию отправиться домой. Даже когда повстанцы окружили дом Усмана, обнажив мечи, Али оказал халифу свою поддержку. Действительно, старший сын Али Хасан был в числе горстки охранников, которые продолжали защищать Усмана, когда восставшие ворвались в его дом, а его второй сын, Хусейн, доставлял воду и пищу халифу, пробираясь через осаду с большим риском для собственной жизни.

Большинство ученых сходятся в том, что истинным виновником произошедшего был Марван, который, как считали многие в кругу Усмана, и написал это письмо. Именно Марван посоветовал Усману жестко расквитаться с повстанцами, когда они в первый раз прибыли со своими жалобами. Именно под его влиянием Усман воздержался от публичного раскаяния в таких пагубных действиях, как накопление богатства за счет государственной казны в руках членов его семьи. Ведь когда Сподвижники критиковали Усмана за такое неподобающее поведение, именно Марван, который в наибольшей степени выиграл от системы кумовства, обнажил свой меч и пригрозил убить самых уважаемых членов уммы в присутствии преемника Пророка.

Независимо от того, кто написал это письмо, восставшие из Египта, Басры и Куфы – и почти все в Медине – были убеждены, что Усман потерпел неудачу на посту руководителя по всем статьям и несомненно должен добровольно уйти. Он в некотором смысле осквернил данную им присягу на верность как шейх уммы и нарушил завет Абу Бакра о том, что если халиф пренебрегает законами Бога и Пророка, то он не имеет права на повиновение уммы.

Но была также небольшая группа мусульман, которая призывала к отставке Усмана не потому, что он осквернил присягу на верность. Они считали, что только халиф, свободный от греха, достоин возглавлять святую общину Господа. Эта группа станет известна как хариджиты, и, несмотря на их малочисленность, они и их бескомпромиссные убеждения в дальнейшем сыграют важную роль в определении судьбы мусульманской общины.

Даже когда почти все отвернулись от него, Усман по-прежнему отказывался отдавать власть. Он был уверен, что должность Халифат Аллах была дарована ему Богом, а не человеком и только Бог мог снять с него мантию правителя. Однако как набожный мусульманин Усман отказался атаковать мятежников, осаждавших его обитель, надеясь, что он сможет сохранить контроль над халифатом без пролития мусульманской крови. Он приказал своим сторонникам не вступать в бой, а отправиться домой и ждать, когда порядок восстановится сам по себе. Но было уже слишком поздно.

Восставшие, спровоцированные потасовкой за пределами дома Усмана, ворвались во внутренние покои халифа, где застали его сидящим на подушках и читающим Коран, который он сам и кодифицировал. Пропущенные Сподвижниками и практически не встретившие сопротивления охранников повстанцы в последний раз попросили Усмана отречься. Когда халиф отказался, они обнажили мечи и вонзили их в его грудь. Усман упал на открытый Коран; его кровь сочилась на золотые листы Книги.