Чужой для всех. Книга 3 - Александр Дурасов

просматривалась хорошо. Где-то впереди колонны разгорался бой. Отто поднялся, не отряхиваясь от снега, размашисто побежал к бронетранспортеру связи. Тормознул у огромной густой ели, преграждавшей путь. Под заиндевелыми лапами стонали придавленные мотоциклисты.

— Поднимайтесь живее! — гаркнул эсэсовец бесцеремонно. — Помоги им! Не стой! — прикрикнул на фельдфебеля, вылезшего из кювета.

Словно йети — огромный, встревоженный, злобный, с растрепанными волосами и уродливым фиолетовым шрамом, Скорцени, цепляясь за ветки, царапая руки, перелез через ель.

К нему уже бежали офицер связи и командир группы капитан фон Фолькерсам. Приблизившись к грозному диверсанту, они вытянулись в струну.

— Кто дал команду стрелять? — выдавил, хмурясь, Скорцени.

— Господин оберштурмбаннфюрер СС, — сбивчиво заговорил капитан фон Фолькерсам. — Мы следовали… нас раскрыли. Мы вступили в бой согласно инструкции.

— Черт, каким образом нас опознали? Силы противника?

— Уточняю… Рота десантников. Может, больше.

— Откуда взялась эта рота десантников? — зарычал эсэсовец. — Почему проморгали? Спят, свиньи?.. Кто там? — Скорцени обернулся на шум.

К диверсантам спешно подходил Ольбрихт, одетый, как они, в американскую униформу поверх немецкой. Сзади на малых оборотах двигалась командирская «Пантера».

У Скорцени перекосился рот от опеки со стороны Франца. Из груди вырвалось:

— Господин подполковник, я не нуждаюсь в вашей помощи. Зачем вы здесь?

— Отто! Прекратите брань! Ваши люди невиновны, — заступился за офицеров разведчик, не отреагировав на бестактность любимца фюрера. — Это остатки 506-го американского полка. Десантники прорываются к Бастони. Любое движение в обратную сторону вызывает подозрение.

— Хорошо! Допустим, — согласился раздраженно Скорцени. — Если вы такой умник, Франц, то подскажите выход. Мне нужно сохранить отряд. Я не привык обороняться, я привык нападать первым. Не мой промысел добивать отступающие части.

— Отто! Выводите танки вперед. Немедленно! Пока их не расстреляли из базук в этой лесной глуши. Атакуйте ими. Моя «Пантера» останется сзади. Перекрестным корректированным огнем разделаем американцев под орех. Капитан, — Франц обратился к командиру группы, — американцы атаковали с двух сторон?

— Нет, господин подполковник. Нападение внезапное слева, — глаза фон Фолькерсама благодарно светились.

Франц легким кивком ответил на благодарность офицера, перевел взгляд на Скорцени.

— Нам повезло, Отто. Американцы вступили в бой без подготовки, наткнувшись на колонну. Всех гренадеров на правую сторону, займите оборону. При поддержке танков подавите десантников. Отдавайте приказ, оберштурмбаннфюрер. Время идет…

— Ложись, — вдруг заорал связист. Падая, потянул за собой фон Фолькерсама.

— Где? Что? — шарахнулся от бронетранспортера Скорцени.

Знакомый свист, два хлопка справа в подлеске. Эсэсовец почувствовал будто удар по лбу и свалился в кювет. Не теряя сознания, стал ощупывать нос и щеки. По лицу текло что-то теплое, над правым глазом пальцы коснулись лоскута дряблого мяса. Отто в ужасе вздрогнул: «Неужели глаз потерян? Хуже этого ничего случиться не может. Теперь полный Квазимодо», — подумал он. Пальцы ощупали место под мясом. Облегченный выдох: глаз цел.

Солдаты и офицеры устремились к Скорцени, подняли его. Взгляды у всех оторопелые, сочувствующие. Как же — лицо шефа в крови! Правая штанина посечена осколками, пропитана кровью.

— Разойдитесь! Дайте осмотреть командира! — раздалась грозная команда позади столпившихся диверсантов.

Усатый эскулап с орлиным профилем ворчливо пробирался к Скорцени. За ним следовали молодые санитары с носилками. Подойдя вплотную к раненому эсэсовцу, медик окинул профессиональным взором его лицо. Нагнулся, осмотрев правое бедро, рассеченное в двух местах осколками, строго подытожил:

— Господин оберштурмбаннфюрер СС, вам нужно срочно в санчасть. Надо вытащить осколки, обработать и зашить раны. Нельзя допустить сепсиса.

— Что? К черту санчасть! — взревел Отто, услышав заключение врача. — Только не сейчас, медикус. Я себя чувствую твердо на ногах. Обработайте в полевых условиях. Это приказ! — подумав, он добавил спокойнее: — От стакана коньяка и порции гуляша я не откажусь, — и, развернувшись к Ольбрихту, пробасил: — Франц, вы обещали русскую кухню.

— Обещал, — сдержанно, без эмоций ответил Франц. — До форта пять километров, там обед. До Нешато три. Слева недобитые американцы. Разберитесь вначале с ними, Отто.

Левый здоровый глаз Скорцени недобро загорелся, ожег фон Фолькерсама.

— Вы почему еще здесь?

— Так…

— Немедленно выполняйте боевую задачу по отражению атаки американцев. За мной есть кому присмотреть…

Ветки кустарника, обнаженные дыханием осени, покрытые декабрьской коркой изморози, дрогнули. Зашуршал игольчатый покров. Уинтерс опустил бинокль. В усталых глазах командира второго батальона 506-го американского десантного полка тревога, даже смятение. Немецкая колонна просматривалась плохо. Впереди в кювете дымился джип разведки, рядом стоял поврежденный бронетранспортер. Немцы, словно растревоженные муравьи, выпрыгивали из тяжелых «Студебекеров», рассредоточивались, вступали в бой. За ними еле различимые в туманной дымке силуэты танков, похожих на «Шерман». «Будто слоны с вытянутыми хоботами, — подумалось ему. — Это разведка. Что за ней? Неужели танковая дивизия?»

Уинтерс оглянулся на шум. К нему сквозь кустарники пробирался командир роты «Изи» лейтенант Харигер.

— Это боши! — выдохнул офицер, чуть не сбив командира. Смуглое лицо десантника было в испарине, в грязных подтеках. Дыхание шумное. Руки подрагивали. Каска сбилась от быстрого бега по глубокому снегу. — Я сразу смекнул — это фрицы. На джипе «циркулярная пила Гитлера», а не наш браунинг 50-го калибра. Это диверсанты в нашей форме. Первый взвод вступил в бой. Что дальше, Дик? — чтобы унять заметное волнение, Харигер крепче сжал автомат Томпсона.

Глаза капитана сузились, устремились на подчиненного. На потемневшем заросшем лице заиграли желваки.

— Ты спрашиваешь, лейтенант, что дальше? — произнес Уинтерс холодно. — Отвечу. Харигер, у тебя сало вместо мозгов. Почему мне не доложил? Почему ввязался в бой, не зная сил противника? Что это: бравада или трусость?

— Сэр, рация не работает. Я подумал…

— Рация не работает? — Уинтерс сделал шаг вперед, схватил лейтенанта за грудки, процедил гневно: — Если не сыграем в ящик, я тебя отправлю чинить старые велосипеды, а не командовать ротой. Понял? — и оттолкнул жестко офицера. — Лейтенант, отводи взвод назад. Не дай себя окружить. Кто за пулеметом? Обгадился что ли? Два рожка выпустил. Экономить патроны!

— Сэр, я командир роты «Изи».

— Был командиром роты. Где твои люди? Положил под горой у зеленки? — Уинтерс с горечью сплюнул. — Выполняй приказ!

— Мерфи! — офицер кликнул радиста.

— Я здесь, сэр, — молодой десантник юрко подскочил к капитану.

— Срочно минометчикам: три залпа, пусть отсекают колонну. Лейтенант Джексон! — капитан перевел взгляд на офицера из первого батальона, сопровождавшего его. — Базутчиков к дороге. Жгите танки, как попрут. Им здесь не развернуться…

Засвистели мины, загоняя немцев в лес. Шумно, угрожающе, словно лавина, сорвавшаяся с гор, рухнула вековая ель. Ответный выстрел «Пантеры» внес сумятицу в умы американских солдат. Далекий взрыв многократным эхом оповестил Нешато о новом сражении.

Американская атака не готовилась заранее, больше походила на спонтанный, хаотичный наскок. Минометная поддержка была краткой, малорезультативной. Рота «Изи», обескровленная в недавнем бою, не смогла подавить сопротивление бронетанковой