Апостол, или Памяти Савла - Павел Сутин

Назначение в Ерошолойм это не самая большая удача в Вашей жизни, претор, а джбрим – не самый послушный народ в Ойкумене. Вам нелегко в Ерошолойме. Я стараюсь поддерживать Вас и выезжаю в Провинцию всякий раз, когда это позволяют обстоятельства. То, что я только что назвал расплывчатым словом «обстоятельства», – политическое кишение Палатина. Партия сенатора Лепида следит за событиями в Провинции очень пристально. Но не следует думать, что Лепид палец о палец ударит для того, чтобы использовать расположение принсепса и пополнить измученный Четвертый легион! Мерзавец Лепид всегда рад доносить Сенату и принсепсу о том, что-де самую неблагополучную провинцию Рима курирует проконсул Азии Лонгин. Лепид – грязный политикан, он плюет на интересы Рима, а желает только свалить Вашего покорного слугу. В прошлом месяце мне пришлось произнести речь в Сенате, чтобы напомнить господам сенаторам о том, что же это такое – Провинция. Видели бы Вы их лица! Я сообщил господам сенаторам, что в Провинции вот уже много десятилетий фактически соседствуют три власти – две легальных и одна нелегальная. Какая, право, новость! Представьте, Бурр, что многие из господ сенаторов впервые услышали о зелотах! У Вас делается головная боль и изжога при слове «зелот», а иные почтенные господа с Палатина этого слова не слышали вовсе! Я поведал им, что военная власть принадлежит наместнику, а гражданское управление находится в компетенции Синедриона, и почтенные мужи удивленно раскрыли глаза, услышав слово «Синедрион». Некто из партии Максима Семпрония нарочито непринужденно спросил: кем-де представлен этот самый «Синедрион»? Я ответил, что Синедрион представлен главным образом периша. С тем же успехом я мог сказать ему, что Синедрион представлен сторукими гекантохейрами. Я довел до сведения почтенных коллег, что зелоты располагают разветвленной конспиративной сетью, что их агентура проникла во все уровни административного устройства Провинции. Я вкратце описал сенаторам, что такое террор сиккариев, назвал имена убитых начальников магистратов и привел потери Четвертого легиона, понесенные в партизанской войне. Вот тут сенаторы зажужжали, как растревоженное осиное гнездо! «Назовите имена вожаков!» – гневно потребовал Лепид.

Что ж, я назвал иных. Семпроний изумленно спросил: и сколько же лет их не могут изловить? Год? Три? Я ответил, что сиккария Элеазара Четвертый легион и Внутренняя служба не могут изловить шестнадцать лет.

Вы полагаете, сенат немедленно решил усилить Четвертый легион? Как бы не так! Семпроний и Лепид убедили принсепса в том, что главная опасность сейчас – на фронтире с германцами. А посему, мой Бурр, нам придется управляться теми силами, что у нас есть.

Теперь вот что. Вы что-нибудь слышали о галилеянах? Один из писарей Нируца исправно доносит в мой секретариат обо всех распоряжениях майора. Нируц сейчас весьма обеспокоен численным ростом некой секты галилеян, изучает ее и, говорят, даже углубился в теософию – это Нируц-то!

Нируц нынче становится самостоятельным сверх всякой меры. Я кое-что знаю о нем. Майор получил римское образование, трижды подолгу жил в Риме, рекрутов набирает из романофилов. Три года тому назад он за особые заслуги перед принсепсом и народом Рима снискал личное гражданство. Он и всадником станет, помяните мое слово. Но я не доверяю Нируцу. Его лояльность до поры. Пристально следите за действиями Нируца! Он что-то затеял. За последние полгода он добился того, что в ведение отдела Гермес переданы семь конных подстав в Галилее и Десятиградии. Какие уж там резоны он привел полковнику Светонию (мне кажется, что Марк Светоний опасно подпал под обаяние Тума Нируца), чтобы заполучить подставы – не так важно. Важно другое – Нируц, кажется, создает личную курьерскую службу. Значит, в скором времени он станет рассылать людей на север и восток Провинции и захочет поддерживать с ними быструю связь. Это первое.

Второе: Нируц изучает толкования Второзакония и Книги Левита. Малука он посылал в Лидду, а лейтенанта Шмуэля Зоца – в Кесарию Филиппову, к ритору Заккарии Кесарийскому. Зоц два месяца прожил в доме Заккарии, привез Нируцу восемнадцать списков речей этого ритора. А некого Горка Нируц приставлял к Александру из Газы, странствующему кохену. Нируц собирает записи речей знатоков местного догмата, а не прибегает к громоздким каноническим текстам. Нируц получает через своих помощников самые современные толкования. Нируц образован, но местный догмат ему чужд. Я справлялся у Цестия Плацида, и тот написал мне, что помнит курсанта Нируца. Плацид написал, что даже его, человека весьма терпимого в вопросах веры, неприятно удивляло высокомерное безбожие этого человека.

И последнее. Нируц стал очень любезен с Каиаху. Он несколько раз встречался с первосвященником в приемной наместника – как бы случайно. Теперь проповедников не пускают во двор Храма, это было сделано под предлогом прекращения беспорядков. Смешно! Если и были какие-то беспорядки, то они, несомненно, устроены людьми самого Каиаху. Двор Храма это цель и желанная трибуна для проповедников. Туда приходят ам-гаарец, зелоты, торговцы, риторы, студиозусы, кохены и чиновники. Скажите на милость, Бурр, какому дураку взбредет в голову устраивать беспорядки возле Храма? Не было никаких беспорядков у Храма с тех самых пор, как проповедники устроили там ссору с менялами. Видно, Нируц с Каиаху обо всем договорились, а еще через месяц Нируц начал арестовывать странствующих рабби.

Так подытожим, мой Бурр.

Нируц изучает догмат джбрим, это первое. Нируц делает все, чтобы наладить скорую связь с окраинами Провинции, это второе. Во дворе Храма прекращены проповеди, и Нируц обозначил направление своих репрессалий – странствующие рабби. Это третье.

Нам пора приглядеться к действиям Тума Нируца.

Вам, верно, кажется странным мой интерес к Малуку, Зоцу и прочим людям Светония.

Я прожил немало лет, мой Бурр, и немало повидал. Сам иной раз не могу объяснить: отчего меня тревожат маленькие люди? Но, видите ли, сплошь и рядом большие беды начинаются с действий маленьких людей.

И вот еще что. Я могу доверять или не доверять преторам, префектам и наместникам. Я могу верить или не верить своим секретарям и конфидентам. Могу по сто раз перепроверять сведения из курий и донесения о сенаторских комплотах. Но ведь чему-то я доверять должен! Чему-то, что не подведет и не обманет. Так вот, мой Бурр, когда мне не на кого надеяться и некому верить – я доверяю интуиции, и только ей! Я вышколил и выдрессировал свою интуицию. Она умнела вместе со мной, она совершенствовалась и изощрялась рука об руку с моей политической карьерой. И теперь интуиция громко и беспокойно говорит мне: «Гляди за Нируцем во все глаза, Луций Кассий Лонгин! Гляди за ним и опасайся его! Гляди во все глаза за Провинцией и в любой день жди от нее беды!»

Майор Нируц умен и деятелен. Может быть, он почувствовал надвигающуюся смуту. Джбрим не дерутся за государственность, они дерутся за Предвечного. Потому-то нынешний интерес Нируца к теософии мне кажется тревожным признаком. Может быть, он хочет бороться с грядущей смутой, предотвратить ее и тем самым вырасти в Ваших глазах и в глазах наместника. А может быть, он хочет к этой смуте примкнуть? А может быть, он намеревается во время смуты использовать свой статут для иной цели? Для какой? Может быть все что угодно, когда имеешь дело с такими, как Нируц. Прошу Вас: пристально наблюдайте за Нируцем. Он собрал вокруг себя незаурядных людей – Севела бен Иегуда Малук, Никодим Минуш, Уриэль из Вифсаиды, Шмуэль Зоц. Он собрал отряд молодых храбрецов и умников…»