Глазастая, ушастая беда - Дарья Донцова

– Такой срок гетерам не дают, – возразил я, – а виновность в смерти детей еще нужно доказать.

– Да откуда Ларе это знать? – хмыкнула собеседница. – Володя был стопроцентно уверен, что ее вынудили совершить самоубийство. Булкина ее прекрасно знала, понимала, на какую кнопку нажать, чтобы добиться нужного эффекта. Как-то Ольга ухитрилась заставить ее выброситься из окна. Не руками, а словами. Но это лишь рассуждения Володи, которые опираются на факт довольно долгого телефонного разговора. Обратите внимание: в ванной на полу лежали дети, непонятно, живы они или нет. А мать беседует с кем-то, и это не «Скорая помощь». Понимаете, каким человеком была Лариса?

– Мне Булкина сообщила, что жила все лето с сыном на даче. Там не было городского телефона, а мобильные тогда еще не придумали, – поделился я информацией. – О смерти Гранкиной Ольга узнала только по возвращении в Москву.

– Вранье! – отчеканила Маргарита.

Я промолчал, хотя уже давно сам понял, что моя клиентка по большей части врала. Вот твердят же людям: нельзя лгать своему врачу, адвокату и детективу, которого сами наняли для решения своих деликатных проблем. Но все равно они лгут, и ложь оборачивается против них. С другой стороны, ну как сообщить о себе, любимом, правду? Как признаться, что ты ударила головой о каменную плитку младенца, обманула женщину, которая считала тебя своей лучшей подругой, довела ее до самоубийства, представила преступницей маленькую девочку?

Я поежился. Ну история прямо как из Ветхого Завета, еще вспоминается Псалтирь, которую я читал с большим вниманием и считаю великим литературным памятником. Есть там в псалме сто тридцать шесть строка «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень».

Я вздрогнул. Надеюсь, Маргарита не заметила, что я утек мыслями далеко от ее рассказа. Она тем временем продолжала:

– Ольга лжет, как дышит! Бросила мальчика на пол, испугалась и подставила Тату. Вот такая история.

– Порой в обычных квартирах самые обычные люди творят такие дела, что уму непостижимо, – прокомментировал я ее рассказ. – Как получилось, что Тата вышла замуж за Сергея? И, может, вы знаете судьбу Алика?

– С ним своя история, – сказала Рита.

– Расскажите, если не устали, – попросил я, – знаю, что Алик остался жив, его поместили в интернат для детей с неврологическими проблемами. И там он умер. Соседом его по комнате являлся Брагин, я приехал к нему домой и побеседовал. Потом поговорил с одной дамой и узнал, что я общался не с Брагиным, а с Аликом, он жив, несмотря на зарегистрированную смерть, у него документы на другое имя. Возможно, он чудом попал в программу профессора Константина Митова.

– Митов, – повторила Рита, – непризнанный гений. Вы правы, Алик жив. Ему необычайно повезло. Думаю, вы знаете, чем занимался Константин Алексеевич?

– Он искал способы реабилитации детей после черепно-мозговых травм и патологий, – ответил я.

– Правильно, – согласилась Маргарита. – Владимир Орестович быстро выяснил, куда поместили Алика, и там узнал, что ребенок считался тяжелым инвалидом, он скончался, дожив до восьми лет. Супруг не поверил в смерть мальчика. Почему? Да потому, что в этом учреждении регулярно умирали дети от гриппа. Один, два человека в год. Остальные даже не чихали. Но в интернатах так не бывает. Уж если там появился кто-то с вирусом, то слягут все. А в том приюте как было? Зима, погибает ребенок, диагноз – грипп. Больше никто не заболел. Лето. Еще одна детская смерть от гриппа. Остальные здоровы. Что-то явно не так. Супруг понимал, что руководство детдома определенно в курсе дела, но правду ему никогда не расскажет. Надо найти сотрудника самого низкого звена, нянечку, они, как правило, все видят, слышат, и с ними деньгами начальство не делится. Легче всего добыть информацию у того, кто не получил ни копейки, но много знает. Муж раздобыл список сотрудников и отыскал нужного человека: нянечку Афанасьеву Нину. Отчества ее не помню. Вот она Володе за небольшую плату все тайны и выдала. Константин Митов отбирал детей для своих экспериментов и использовал их в качестве подопытных кроликов. Директриса объявляла их покойниками, и дети отправлялись к Константину. Кто-то на самом деле погибал. Но малая часть выживала. Их возвращали в детдом как подкидышей, давали им другие имена, фамилии и продавали людям, которые не могли завести собственного ребенка по физиологическим причинам.

Я вспомнил Розалию Львовну Шлаг и кивнул:

– Безупречная схема.

– С Аликом получилось иначе, Митов занимался только с совсем маленькими, а потом решил провести эксперимент с больным ребенком школьного возраста. Он отобрал несколько восьми-девятилеток. Алик выжил, да не просто выжил, а почти полностью реабилитировался. Ему сделали какую-то операцию, что-то удалили. Не спрашивайте, я в нейрохирургии почти ничего не понимаю. Митов прооперировал Алика и получил потрясающий эффект. Но другие-то умерли, не перенесли вмешательства. Узнай кто правду, Константину Алексеевичу прямая дорога за решетку.

– Он, наверное, гений, но проводить эксперименты на детях? Просто слов нет! – возмутился я.

– Алик сейчас счастлив, – продолжала Маргарита, – у него все хорошо. Постойте, вы думаете… Тата и Алик…

– Думать я могу что угодно, – вздохнул я, – но доказательств у меня нет. А мысли к делу не пришьешь.

– Знаю, что у вас на уме, – нахмурилась Маргарита. – Будто Наташа под видом невестки проникла в дом Булкиной, потому что они с Аликом решили отомстить Ольге Михайловне за свое разбитое детство. Так? Только честно.

– Примерно, – признался я.

– Вставайте, – скомандовала Маргарита, – поехали!

– Куда? – удивился я.

– Недалеко, – отмахнулась Рита, включая телефон и говоря в него: – Ты на месте? Сейчас загляну вместе с одним человеком. Нет, не заказчик. Детектив Иван Павлович… А ты откуда знаешь? Ясно.

Я тоже встал.

– Готов следовать за вами.

– Особо далеко вам следовать не придется, – усмехнулась Рита, – мастерская находится на соседней улице. Я помогла Алику помещение найти. Ехать, честно говоря, дольше, чем идти.

– Люблю пешие прогулки, – заявил я, – у вас чудесный район.

Маргарита не лукавила, путь на самом деле привел нас в небольшое здание на параллельной улице. Когда хозяин открыл дверь, я сказал:

– Добрый день, или скорее вечер. Когда мы виделись впервые, вы представились Вадимом Брагиным, но он, к сожалению, умер. А вас, если не ошибаюсь, зовут Николаем.

– Точно, – кивнул парень, – жаль Вадюшку. Мне очень повезло, а ему нет. Вы страдаете аллергией?

– Если и страдаю, то до сих пор она себя не проявляла, – ответил я. – А к чему сей вопрос?

– Вы в мастерской, – объяснил парень, – я работаю реставратором мозаики. Ею часто украшают соборы, да и в маленьких сельских церквушках она порой попадается. Сейчас у меня в работе панно из усадьбы-музея Шамилова. В мастерской запах лака, клея. Мне привычно, а вам может не понравиться.