Дикий глаз - Михаил Март

Но не деньги его сейчас беспокоили и даже не шикарный джип. Только что его познакомили с оперативником по имени Паша, второго представили Геннадием Ивановичем. Его мучили сомнения. Он завел машину и поспешил домой.

Фотографии, сделанные сестрой повесившегося на бинтах Дворкина, мифического киллера из Долгопрудного, лежали в столе.

Данила достал их. Теперь никаких сомнений не оставалось. Добрый дяденька, хранивший у Дениса свой «Икс-Трейл», и оперативник Паша – одно и то же лицо. Предположения Данилы подтвердились.

Смонтированный материал напоминал художественный фильм. Подъем человека на пилон Крымского моста походил на действия алкоголика, возвращающегося домой после очередной пьянки. Съемка с разных ракурсов усиливала впечатление. Неожиданные врезки лиц из любопытствующей толпы передавали напряжение происходящего, хотя они не выражали ни ужаса, ни страха.

Телевизионщики приняли условие Сергея, а его прописал в своем сценарии непризнанный гений криминальной беллетристики Вадим Борисович Витковский. Сейчас он всматривался в экран телевизора и улыбался. Его условие было очень простым – во время фильма за кадром не должно прозвучать ни одного слова комментатора. И вот теперь в углу экрана горела надпись: «Без комментариев».

– Любая болтовня могла испортить впечатление. Тележурналисты, ведущие репортажи с места событий, несут детский лепет, вроде: «Сейчас за моей спиной вы видите…» Видим! Отойди в сторонку и не мешай смотреть. То же самое происходит, когда звучит прекрасный голос под чудную музыку, а какой-то гнусавый тип переводит нам слова песни. Кому они нужны? Кто хочет знать, о чем пели Битлы? Их до сих пор слушают с восторгом, – рассуждал вслух писатель, не отрываясь от экрана.

Пожарная лестница приблизилась к самоубийце.

– Ну! – крикнул Витковский.

И парня сорвало с макушки пилона. Полет снимался камерой на мосту, удар и вторую половину падения с моста в воду снимала камера на набережной. Удар о воду, крупный план всплеска воды. И опять толпа, все ринулись к перилам.

– Стадо бешеных баранов! – воскликнул писатель.

Съемка оборвалась, появилась знакомая физиономия комментатора в студии.

– Вот теперь, браток, ты наговоришься.

Писатель выключил телевизор и взглянул на Осипова, сидевшего в соседнем кресле.

Гена Осипов очень редко приезжал на дачу к Мастеру, так обычно называли Витковского, и кличка ему нравилась. Все вопросы по сценарию, гонорары и прочие дела всегда обсуждались с Сергеем, человеком, посвоему незаурядным, понимающим и знающим конъюнктуру. Осипов был исполнителем, претворял идеи в жизнь, но ничего не придумывал сам. Задания он получал от Сергея, а Витковский был для него объектом, которого необходимо охранять и оберегать.

– Когда в эфире появится жена погибшего?

– В дневном выпуске.

– Сергей говорил, что она полная дура. А если ей зададут неудобный вопрос?

– Три дня репетиций. Теперь она готова хоть для открытой полемики в прямом эфире, если выставит свою кандидатуру на пост главы государства.

– А как обстоят дела с этим «парашютистом»?

– Полный отстой. Альпиниста искали среди бомжей. Изолировали две недели назад, привели в порядок, он прошел соответствующую подготовку. За это время его никто не хватился.

– Представь себе, что труп выловят и предъявят этой бабе. Я, конечно, понимаю, она даже в отбивной признает своего мужа, но могут найтись и такие, которые в утопленнике не признают мужа несчастной вдовы. Как быть?

– Его не выловят. Парню на ноги надели водолазные ботинки на свинцовой подошве. На свинец накрутили магнитные пластины. Такие же сделали ему нарукавники со свинцом и магнитом. Под курткой их не видно. Это гарантировало ему полную безопасность. Так ему внушили. С таким грузом он не всплывет. Глубина под мостом шесть метров плюс ил. Видимость в Москве-реке нулевая. Осень. Вся дождевая грязь в реку сливается.

– Предположим невозможное. Труп выловили.

– Ботинки и нарукавники с магнитами скажут о том, что он полез с подстраховкой. Опознать котлету никто не сможет.

– А пуля, которой его сбили?

– Его сбили резиновой пулей, «толкачом». Она не пробивает тело, но может слона свалить. Мы не могли рисковать. Тело могло не долететь до воды и шлепнуться на набережную под мостом. Сильный ветер выручил, а куртка сработала как парус.

– Это то, что я хотел услышать. Вдовушка может спать спокойно.

– Вряд ли, за услуги она отдала половину из своей кубышки, чтобы не получить пятнадцать лет за убийство. Но это ее проблемы.

– Ты прав. Кино мне понравилось. Настоящий саспенс, почти Хичкок. А с телевизионщиками надо быть жестче. Как только они начинают проявлять свою гениальность, так весь цимус вместе с идеей рушится как карточный домик. Да черт с ними, Гена. Скажи-ка на милость, зачем ты ко мне пожаловал? Не по рангу честь.

– Признаю, Мастер. Мне надо решить одну интригу без Сергея. Я знаю, что вы умеете молчать…

– Не хочешь ли мне напомнить, что за мою безопасность отвечают твои люди?

– Боже упаси. Никто не покушается на курицу, несущую золотые яйца. Мне нужна помощь. Я не могу решить возникшую проблему один, а Сергей о ней ничего не должен знать. Я получаю от него задания, а как их исполнять – мое дело. У него своих забот хватает.

– Выкладывай свои проблемы. Почему бы не помочь парню, который заботится о твоей безопасности.

– Я тоже так подумал. Плюс ко всему я отдам вам свой гонорар. Речь пойдет не о телевидении. Это дело до экрана не дойдет, оно внутриведомственное. Заказчик обманул контору и превратил нас в лохов. И мы могли проглотить эту пилюлю, если бы не случайность. Его выдала собственная дочка. Сейчас она у нас за семью замками и будет работать на нас. Нам удалось запудрить ей мозги, но использовать ее до конца мы не можем. Я знаю, кто способен ее заменить. Мой лучший ликвидатор. Риск очень велик. Пятьдесят на пятьдесят.

Осипов вынул фотографию и положил на стол. Писатель сдвинул очки на кончик носа и, взяв снимок, взглянул на него, кладя голову то на одно плечо то на другое, будто любовался произведением искусства.

– Не понял. Это же жена Сергея Татьяна, только выкрашенная в блондинку. Я с ней знаком.

– Нет. На вас смотрит Ева Вербина, дочь Константина Вербина. И она не крашеная, а натуральная блондинка. Это Таня красится в рыжую, в жизни она тоже блондинка.

Павел достал вторую фотографию и положил рядом.

– А это Татьяна.

Писатель принялся разглядывать обе фотографии.

– Это называется «Найди десять отличий».

– Не найдете и не пытайтесь. На черно-белых снимках это нереально. У Тани светло-карие глаза, у Евы зеленовато-голубые, на черно-белых снимках и те и другие получаются светлыми.