📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаЗаблудившийся автобус - Джон Эрнст Стейнбек

Заблудившийся автобус - Джон Эрнст Стейнбек

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 62
Перейти на страницу:

– С начала войны у нас ни кусочка не было манильского троса, – сказал Брид. – А что есть – к вашим услугам. Пойдемте. Берите, что приглянется.

Хуан сказал:

– Пошли, Кит, поможешь мне.

Все трое вышли из магазина и обогнули дом.

Эрнест сказал Камилле:

– Такое упустить? Да ни за какие деньги.

– Если бы еще я не так устала, – ответила она. – Шестой день еду на автобусах. Хочется скинуть с себя все и денька два по-человечески поспать.

– Почему вы не поехали на поезде? Вы ведь из Чикаго?

– Из Чикаго.

– Так вы могли сесть на «Старшего вождя» и спать себе всю дорогу до Лос-Анджелеса. Это хороший поезд.

– Выгадываю центы, – ответила Камилла. – Накопила немного деньжат и хочу поваляться недельку-другую до того, как поступлю на работу. А это как-то лучше на двухспальной кровати, чем на вагонной полке.

– Я правильно улавливаю? – спросил он.

– Неправильно, – ответила Камилла.

– Хорошо, как скажете.

– Знаете, кончим эти игры, – сказала Камилла. – Я устала до чертовой матери, и мне неохота играть с вами в шарады.

– Хорошо, красавица, хорошо. Согласен играть во что хотите.

– Тогда давайте посидим тихо. Идет?

– А знаете? Вы мне нравитесь, – сказал Эрнест. – Я бы вас с удовольствием куда-нибудь сводил, когда вы отдохнете.

– Ну, посмотрим, как получится, – сказала она.

Эрнест ей понравился. С ним можно иметь дело. Он кое-что повидал, поэтому с ним просто.

Норма наблюдала за ними, прислушивалась. Она восхищалась Камиллой. Ей хотелось научиться, как это делается. Она вдруг сообразила, что глаза у нее широко раскрыты, как у кролика, – и сразу опустила веки.

Миссис Причард сказала:

– Надеюсь, у меня не разболится голова. Элиот, посмотри, нет ли у них аспирина, хорошо?

Миссис Брид оторвала целлофановый пакетик от большой выставочной картонки.

– Возьмете пакет? Пять центов.

– Возьмем, пожалуй, полдюжины, – сказал мистер Причард.

– Это будет, с налогом, двадцать шесть центов.

– Зачем так много, Элиот? – сказала миссис Причард. – У меня в чемодане флакон, пятьсот штук.

– Всегда лучше иметь запас, – ответил он. Он знал, каковы ее мигрени: они были ужасны. Они искажали ее лицо и превращали ее в потный, студенистый, пыхтящий, оскаленный комок боли. Они заполняли комнату и дом. Они действовали на всех окружающих. Мистер Причард ощущал ее мигрень сквозь стены. Он ощущал ее всем телом, и врач говорил, что помочь тут ничем нельзя. Ей вливали хлористый кальций и давали успокаивающее. Мигрени случались обыкновенно, когда она нервничала и когда дела – не по ее вине – шли плохо.

Муж хотел бы избавить ее от страданий. Они казались корыстными – ее головные боли, – и, однако, это было не так. Боль была настоящая. Невозможно симулировать такую мучительную боль. Мистер Причард страшился их больше всего на свете. От хорошего приступа кидало в дрожь весь дом. И они были немного похожи на совесть. Как ни убеждал себя мистер Причард, он не мог отделаться от чувства, что отчасти он в них виноват. Не то чтобы миссис Причард когда-нибудь это говорила или давала понять. Наоборот, она вела себя очень мужественно. Она старалась заглушить свои крики подушкой.

Мистер Причард нечасто беспокоил ее в постели – вернее сказать, очень редко. Но странным образом он связывал свою нечастую похоть и потерю самообладания с ее головными болями. Это глубоко внедрилось в его ум, и каким путем внедрилось – он сам не знал. Но это висело на его совести. Его низменность, его похоть, недостаток самообладания – они были причиной. Избавиться от этого чувства он не мог. Иногда он ловил себя на том, что искренне ненавидит жену за свои огорчения. Когда у нее болела голова, он оставался после работы в кабинете и, случалось, часами сидел за столом, просто глядя на коричневую обивку стен, и боль жены колотилась в его теле.

Бывало, в разгаре самого жестокого приступа она предлагала ему развеяться. «Сходи в кино, – стонала она. Пойди к Чарли Джонсону. Выпей виски. Напейся. Не сиди здесь. Сходи в кино». Но это было невозможно. Он не мог.

Он засунул шесть прозрачных пакетиков в карман пиджака.

– Может быть, примешь сейчас две таблетки, на всякий случай? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Я думаю, ничего не случится. – Она улыбнулась, как всегда, мужественно и нежно.

Милдред, услышав слово «аспирин», отошла в бакалейный отдел и стала изучать на стене ценник, утвержденный федеральным управлением. Она стиснула губы, горло у нее сдавило. «О, господи боже мой, – пробормотала она вполголоса. – О, господи, неужели опять начинает?» Милдред не совсем верила этим головным болям. У самой у нее голова никогда сильно не болела, только побаливала при периодических недомоганиях да несколько раз с похмелья в школе. Материнские приступы она объясняла психозом, называла психосоматическими и страшилась их больше, чем отец. В детстве она убегала от них, пряталась в подвале или за шкафом. Но обычно ее вытаскивали и отводили к маме, потому что, когда у мамы болела голова, она нуждалась в любви и ласке. Милдред считала эти головные боли проклятием. Она их ненавидела. И ненавидела мать, когда они начинались.

Одно время Милдред считала их чистым притворством и даже теперь, когда узнала из книг, что боль неподдельная, все равно видела в этих приступах оружие, которым мать пользуется с предельным коварством и предельной жестокостью. Они были мучением для матери, это правда, но также вожжами и кнутом для семьи. Они держали семью в повиновении. В некоторых вопросах нежелание матери было законом, потому что за ним маячила мигрень. А когда Милдред жила у родителей, она сознавала, что боится прийти домой позже часу ночи потому, что опоздание почти неизбежно вызовет у матери мигрень.

Между приступами забывалось, до чего они сокрушительны. Милдред полагала, что матери нужен психиатр. И Бернис шла на всё. Она на всё соглашалась. На дыбы тут встал мистер Причард. Он не верит в психиатров, сказал он. Но на самом деле он верил в них – настолько, что боялся их. Ибо мистер Причард постепенно впал в зависимость от головных болей. В каком-то смысле они были ему оправданием. Они были ему карой и указывали ему на грехи, которые надо искупить. Мистер Причард нуждался в грехах. Их не было в его деловой жизни, потому что жестокости там были заданы и предусмотрены уставом как необходимость и ответственность перед акционерами. А мистер Причард нуждался в личных грехах и в личном искуплении. Идею насчет психиатра он с негодованием отверг.

Милдред заставила себя повернуться и подойти к матери.

– Ты здорова, дорогая?

– Да, – бодро ответила Бернис.

– Голова не болит?

Бернис ответила извиняющимся тоном:

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 62
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?