Правый руль - Василий Авченко

Автомобиль — это музыкальный инструмент, до которого далеко знаменитой, но такой примитивной флейте водосточных труб. Кажется, я и красоту начал понимать через автомобиль. Природа и живопись не трогали меня. Я не запоминал красок леса, даже лиц людей никогда не мог запомнить с первого раза. О красоте моря вообще никогда не думал, как не думал о красоте воздуха, которым дышу, или асфальта, по которому хожу. На оттенки я не обращаю внимания до сих пор. Цвет остаётся для меня не эстетической, но идентификационной категорией.

До какого-то момента точно так же было и с машинами. Сейчас я по какому-то неуловимому контуру, мелькнувшему вдали, угадываю марку и год выпуска, иногда даже себе не умея внятно объяснить, на основании чего сделал такой вывод, и наслаждаюсь. Улыбаюсь симпатичным мне автомобилям, морщусь, видя некрасивые. Машины не исчерпываются «средством передвижения», как не исчерпываются этим же определением божественные женские ноги, которые мы никогда не назовём «ходовой частью». Красота присутствует или должна присутствовать во всём. Ветровое стекло стало оптикой, давшей мне новое зрение. Волшебными очками, пусть даже розоватыми. Я увидел, что самое безумно красивое море бывает осенью, уже в октябре, когда воздух прозрачен до собственного отсутствия и море приобретает умопомрачительно сочный цвет. А ветер гонит барашки — осенние, предзимние барашки, похожие на скорый первый снег.

Я никогда не смог бы жить в деревне. Для моей эстетики обязательны аромат бензина, чернота асфальта, покрышки, употребляемые в качестве клумбочек, для ограждений и как судовые кранцы. Запах водорослей, который считается запахом моря, как небесная синева ошибочно считается его цветом. Это городская, урбанизированная красота. Почему я не художник? Я бы изображал на своих картинах — их. Пароход в Японском море, увешанный гроздьями автомобилей. Разгрузка в порту Владивостока или в Зарубино, машины, парящие на талях. Нелегальная «стихийная» стоянка где-нибудь на улице Нейбута зимой — вершина сопки, постоянный ветер и мёрзнущие щегольские тела иностранных городских автомобильчиков. Дорога. Пробка. Авария. Морг авторазборки. Ржавый скелет в кювете на спуске с Шаморского перевала. Я бы писал только их — чистых и грязных, дорогих и дешёвых, здоровых и больных, живых и мёртвых, спортивных и рабочих, погибающих и процветающих, больших и маленьких, молодых и пожилых. Я снимал бы про них вдохновенные фильмы, от мыльных опер до триллеров.

Мне кажутся никакими или откровенно уродливыми автомобили, сделанные в России или Франции, не говоря уже о каких-нибудь китайских. Система «свой-чужой» в действии. Я стою и ласкаю глазами японские кузовные формы, как будто переслушиваю любимую музыку. Мне знаком каждый их изгиб, выражение каждой фары. Даже сев в отличную «американку» или «европейку», чётко чувствую: хорошо, но — не то. Не наше.

Я вижу в машинах и в постоянной смене их поколений стремление к совершенству, идею непрекращающегося развития. Когда производитель приближается к совершенству максимально близко, как гипербола к оси, получается шедевр. Чудо высокоорганизованной материи — причём рукотворной. Здесь вроде бы отсутствует божественный фактор, и это удивительнее всего. А какое у них биоразнообразие! Как стремительна их эволюция по сравнению с человеческой, которая то ли продолжается, то ли закончилась, то ли её вообще не было. Тут всё происходит на наших глазах: они мигрируют, меняя ареалы обитания, влюбляются друг в друга, скрещиваются, мутируют, переходят на новые уровни развития. Рядом с человеческой цивилизацией вот уже несколько столетий живёт и развивается цивилизация механическая, эволюционирующая в механико-электронно-информационную. Один из самых интересных её сегодняшних видов — автомобили.

Автомобиль быстрее человека устаревает физически и ещё быстрее — морально (человек морально не устаревает вообще). Слишком быстро приходят новые поколения, с каждой сменой которых машины делают очередной рывок вперёд. В этом смысле наши творения совершеннее нас. Нас, которых некому или незачем модернизировать. Логику человека, придумавшего машины, понять проще, чем логику Бога, создавшего человека.

Машина — это современная Вавилонская башня, то есть попытка приблизиться к Богу, овладеть его ноу-хау. Клонирование, генная инженерия, искусственный интеллект, нанотехнологии, геология, не ограничивающаяся утилитарным поиском ресурсов, а в конечном счёте докапывающаяся до механизмов появления Вселенной, — всё это попытки понять Бога. Пока я не вижу иного смысла существования человечества.

4

Где-то я читал, что профессиональная лётчицкая традиция называть самолёт в женском роде — «машиной» — пошла от первых авиаторов, отчаянных полукамикадзе начала ХХ века. Имелась в виду женская склонность тогдашних ненадёжных аэропланов к необъяснимым капризам. С тех пор сгорело немало бензина, но машина — она и есть машина. Какой водитель не знает, что после помывки автомобиль едет шустрее? Тот же эффект наблюдается после замены масла, полировки, химчистки, любого мелкого ремонта. Обосновать это рационально невозможно.

Есть, конечно, материалисты, утверждающие, что грязь ухудшает аэродинамические качества предмета и поэтому снижает разгонные характеристики, но я-то знаю, что у вымытой машинки просто улучшается настроение.

Какой водитель не занимался утром «шаманскими танцами» вокруг машины, не желающей заводиться по необъяснимой причине, а потом вдруг пожелавшей — тоже без какого-либо рационального объяснения?

Существует целый неписаный свод различных примет и суеверий. Тот, кто, продавая автомобиль, оставляет новому хозяину в баке бензина на самом донышке, обязательно хлебнёт горя со своей следующей машиной. Помыть авто — к дождю, снегу или другой непогоде, способной моментально свести результаты мойки на нет. Машина имеет склонность быть битой в одно и то же место. Бывают несчастливые машины, от которых следует поскорее избавляться (как вариант — машина может невзлюбить одного конкретного хозяина, но быть шёлково-нежной с другим). Решил продать машину — ни в коем случае не говори об этом в присутствии самой машины. Она обязательно обидится и что-нибудь выкинет. «Продажная», на выданье машина склонна ломаться и попадать в аварии. Лучше всего вообще на ней не ездить: помыть, поставить и ждать покупателя. Поговорите с водителями, и вы услышите массу историй вроде: «Был у меня «Кариб», машина беспроблемная, хоть и старенькая. Решил купить что-то посвежее. Нашёлся на мой «Кариб» покупатель, и началось: в один день отказал спидометр, порвался тросик ручника и засвистели ремни. Не хотел со мной расставаться!»

Эту же закономерность возможно обернуть в свою пользу. Если машина вдруг начинает барахлить, вслух пригрозите её продать. Бывает, это помогает и все неисправности исчезают сами собой. Как-то я даже стал свидетелем необъяснимого устранения вмятины на кузове — стигмат наоборот.

Машина может ревновать хозяина. Может глохнуть без причины. Может завестись после психотерапевтического вмешательства в виде ласкового протирания фар и постукивания ногой по колёсам.

Однажды я не мог протрезветь в течение четырёх дней (ситуация для меня нетипичная, просто так получилось). Для машины, скучавшей все эти дни на стоянке, столь долгое моё отсутствие было практически беспрецедентным. Я, конечно, иногда уезжал в командировки, но это — причина уважительная. К тому же я всегда ставил её в известность о периоде своего предполагаемого отсутствия. А здесь я просто был пьян и вдобавок не предупредил её. Придя наконец на стоянку, я увидел, что старый и давно залеченный скол на ветровом стекле вырос в полноценную трещину. Обиделась…